Чернила и перья - Борис Вячеславович Конофальский
Но тут же управляющий его немного утешает:
- Но я приезжающих купцов спрашиваю: а в иных местах такая же сушь стоит? Они и говорят: жар стоит повсеместно, урожая доброго нигде не предвидится. Вот я и подумал, господин барон: те остатки зерна, что вы мне велели до осеннего сбора продать, теперь вовсе до зимы не продавать; осенью, как все поймут, что избытка хлеба и овса не случится, так цены и вырастут, вырастут сразу. Такое не раз приключалось уже. И мы, хоть в объёме и потеряем значительно, в деньгах может и ничего не потеряем.
- А куда же вы собираетесь новый урожай складывать? – говорит ему генерал. – У нас половина амбаров ещё зерном озимым забита.
- Вот о том я и хотел с вами поговорить, - продолжает управляющий. – Нам нужно новый амбар ставить, я уже и место приглядел недалеко от причалов. Место высокое, там вода по весне и в дожди собираться не будет, на ветру будет амбар стоять, зерно сухо будет. Поставим его на фундамент, так и крыс будет меньше.
- Большой амбар, да ещё и на фундаменте? – сомневается генерал. – У вас много денег появилось?
- В казна сейчас семьсот шесть талеров, - отвечает ему управляющий, - думаю, что в четыре сотни уложимся. А ещё думаю, что придёт от одного купца серебра на восемьсот шестьдесят монет, так на те деньги и на оставшиеся от постройки амбара нового начать у мужиков скупать их ещё несобранное зерно авансом, брать у них по нынешним ценам. То хороший прибыток по зиме получится. В половину от вложенного.
- Польстятся ли? – сомневается Волков. – Мужик ведь тоже не дурак у нас. Он тоже понимает, что урожай будет худой и что цены по осени не упадут, а вырастут.
- Польстятся, многие польстятся; а нет, так никого же неволить не будем, не захочет кто, ну и Бог с ним. Но многим деньга всегда надобна, многим невтерпёж, захотят деньгу вперёд взять, жадность – она всегда с глупостью вместе ходит, - уверяет его Кахельбаум. – Только добро ваше на то нужно.
- Ну хорошо, - соглашается барон. Но соглашается с тяжёлым сердцем, он понимает, что денег на осенние выплаты у него не будет, вернее, будет их мало, но хорошо в год неурожая к зиме с полными амбарами быть. Зимой или весной цена после неурожайного года всегда высока, всегда. Вот тогда он все текущие долги и покроет. А до весны… ну, придётся как-то выкручиваться. Ну что ж… То ему не впервой.
***
Потом он хотел поехать с управляющим в Амбары, поглядеть пирсы и склады, так как всё ценное требует ухода и всему нужен ремонт, и Кахельбаум уже заводил о ремонтах речь. Но уже на развилке дороги он повстречал майора Дорфуса.
- Доброго здравия вам, господин генерал, - приветствовал Волкова его офицер.
- О, здравствуйте, Эрик Георг, - совсем по-простому, буквально по-соседски, отвечал ему барон, - переправились уже?
- Да, карета с вашим серебром уже к вам поехала, господин полковник намеревается пушки завтра переправлять, а людей уже, думаю, начал, - отрапортовал майор.
- А вас он отпустил домой, что ли? – сам Волков не очень-то верил, что Карл Брюнхвальд даст такое послабление своему подчинённому.
- Нет, конечно; я приехал с Мильке просить у вас лошадей. Наши, что пушки тащили, просто из сил выбились за поход, похудели ужасно, им надобен отдых, а пушки ещё до Эшбахта тянуть, опять в горку.
- Хорошо, езжайте, скажите конюху, чтобы дал всё, что вам нужно; правда, не знаю, найдётся ли там у меня столько лошадей.
- Из кареты с серебром выпряжем, они, в общем-то, свежи ещё.
Конечно, надо было ехать к своим людям навстречу, в Амбары, но генерал не утерпел: поехал домой смотреть доставленное серебро. Заодно поговорил с Дорфусом. Он спрашивал у него, как всё прошло, и тот отвечал, что путь в гору, пока не добрались до перевала, был тяжек и для лошадей, и для людей. Но ничего, полковник делал марши покороче, а привалы подольше, и все лошади и все люди добрались до Лейденица живыми, и теперь их от дома отделяет только река. И тут неожиданно Дорфус вспоминает:
- Ах да… Мы к Эвельрату подошли, едва за полдень перевалило, и полковник решил встать у города, отдохнуть до утра после горной дороги, ну и поехали некоторые офицеры в город… - тут он делает паузу, чтобы удивить Волкова. – И что же они там нашли?
- Дорфус, ради Бога, - морщится генерал, он не любит этих загадок. – Говорите уже.
- У южного выезда из Эвельрата они находят большое торговое подворье… - тут майор даже стал улыбаться, - вольного горда Туллингена.
Волков сначала удивился тому, но тут же вспомнил, что весь перевал был забит большими возами, в которых перевозили оловянные чушки с клеймом города Туллингена, а ещё везли соль в мешках. Конечно, туллингенцам удобно иметь свою контору и склады сразу за перевалом, а первый большой город за перевалом – это именно Эвельрат, оттуда драгоценное олово идёт и в Ланн, и в Мален и по реке плывёт на север, в самые Нижние земли. Ну конечно же… Он не раз видел, как купчишки Фринланда грузили олово на большие баржи. Как разгружали олово в его Амбарах.
- И заметьте, господин генерал, - продолжал Дорфус, - то было торговое подворье не Винцлау, а именно Туллингена.
- Вы сами видели вывеску? – уточнил Волков.
- Нет, я тогда был дежурным, Нейман видел, это он мне рассказал, сказал, что это будет вам интересно.
Ну что же, храбрый капитан был прав. Это действительно заинтересовало генерала, вот только времени у него на всё не хватало. А пока он добрался до дома, отрядил конюха и лошадей с Дорфусом к переправе, затем переоделся, звал пару слуг и стал разбирать серебро, что было в карете. И был расстроен.
Нельзя перевозить драгоценную посуду в мешках и навалом, коробки надобны, коробки. Значительная часть посуды была повреждена. Хотел было обозлиться на Карла, дескать, тот недосмотрел, но понял, что злиться нужно на себя: в тяжёлом
