Лики старых фотографий, или Ангельская любовь - Юлия Ник
— Ну, и как ты потом? — Ларик видел, что Самгин расклеивается от выпитого и сел, чтобы в случае чего парильщика позвать
— А! Просто! Я же говорю, жена — пропуск! Связи-то у моей оставались! Она с детства там крутилась. Кому Первый секретарь, а кому и дядя Лёня. Ну и всё. Я у неё вроде любимой красивой игрушки был, всё смеялась: «Ты для улучшения породы нашей.» Улучшал, как мог, ждал, пока мне мой случай не подвернулся, с её подачи, само собой. Ну и покатило дальше. Тут главное вовремя на рельсы встать правильно. Дальше само катит.
Сын родился. Вот кто по улучшению пошел! Красавец! У меня на него большие планы, далеко парень пойдёт, молодой ещё, но борзой. Это хорошо.
А вот доченька… — люблю её заразу. Но ноги-то все в мать — сардельки! И нос! Посередине лица — картошка с дырками наружу. И никуда от этого! — Самгина совсем развезло.
— Может, пойдём, в бассейне прополощемся? — предложил Ларик.
— А чо? Пойдём… — Самгин неловко слез, почти свалился, с полка, Ларик вовремя его поддержал.
— Только ты не думай… У неё женихов всяких — хоть лопатой. Да только я их всех насквозь вижу. Рвутся к власти все. Выше! Слаще! Больше! А ху-ху…? Не…? Ты понимаешь, мне бы человека хорошего, чтобы любил её, дуру, … а я бы помог бы. Всё, — Самгин — приставил палец к губам, оглянувшись вокруг, — тут — тихо! Тут мы замолчим и полезем в бассейн… — Самгин неловко плюхнулся, подняв тучу брызг и вынырнул, как бегемот, сначала распластавшись на дне.
— Эй, там блюда нам заменили? Давайте к столу все, хорош сиськи мять, успеете. Я слушать хочу моих новых друзей. И вы слушайте. Илларион… Эй? Ты куда?
— Нам настроиться надо, — Ларик отодвинул руки сильно захмелевшего Самгина. И к тому тотчас подошел незнакомый парень, помог вылезти из бассейна и повел к столу, запахнув на нём простыню.
Когда «казачки» были готовы петь, Ларик обернулся и увидел, как на него совершенно трезвыми насмешливыми глазами смотрит Самгин.
— Что такое он выпил, гад? Только что, же, был в бандуру? Что-то Леон такое говорил когда-то… — но размышлять Ларику было уже некогда, надо было деньги отрабатывать. Пели на своё усмотрение. По заведенной с самого начала привычке, Ларик перед каждой песней давал кратенькую историческую справку, когда и чему была посвящена песня. Эффект от этого всегда был двойной. Сейчас он сомневался, дойдут ли слова его до этих пьяных ушей?
Дошло.
Гости Самгина сидели задумчивые, забыв про тарелки и еду. Девиц куда-то засунули с глаз долой. Наконец, после девятой песни, Самгин не выдержал: «Слышь, мужики, дайте перекуру. Душа рвётся нахрен. Командир, — он глазами нашел Ларика, — иди сюда, садись рядом. А ты, — Самгин ткнул пальцем в плечо своего соседа справа, — брысь, отвали на х*й на другое место. Иди сюда, приятель, утешили вы нас. Тебе деньги ещё не отдали?»
— Так не вечер же ещё?
— Ты уже мне вечер сделал. Я в должниках ходить не люблю. Эй, мажордом, или как тебя? — Деньги давай! — тотчас, парень с бабочкой оказался рядом, принес конверт и сунул его в руку Самгину.
— Ты чо?! Это ему, а не мне, — Самгин положил руку на плечи Ларику. — Можешь не пересчитывать. Как договорились, тут не ошибаются. Ошибки тут слишком дорого стоят. Понял?
— Понял. Спасибо, — Ларик протянул деньги через стол мужикам.
— А вы их на стол у себя положите, никто не возьмёт. Идите, отдохните, коль устали, там терраса, и девицы там, — после таких слов, мужики дружно двинули в противоположную террасам сторону, вызвав гомерический хохот всех остальных.
— Утешил, утешил ты меня, — Самгин легонько похлопал Ларика по плечам. К их разговору прислушивались. — Эй, а вы чо тут уши развесили? Идите, воздух мне тут сивухой не портите, поговорить с человеком надо, — вокруг них мгновенно образовалась пустота, Ларик ловил на себе ироничные и даже злые взгляды.
— Да пофигу, мне с ними не детей крестить, но это шака-а-а-алы, — услыхал Ларик, занятый тревожной мыслью: «Что ему надо от меня? Или он просто в уматень набрался, всё-таки?»
— Голову, поди, ломаешь, что мне от тебя надо? — как бы услышав Лариковы мысли усмехнулся Самгин. Ларик промолчал, молчаливо согласившись с вопросом.
— А ничего мне от тебя не надо. Наоборот, предложить хочу.
— Что предложить?
— Что? Во-первых дружбу.
— Так Вы же меня не знаете. Какая же может быть дружба?
— Во! Так и знал! Сразу отодвинул на километр, снова на Вы. Молодец, — задумчиво сказал Самгин. — Не ссыкливый ты мужик, гордый. Нормальный, в общем. Как и те, про которых песни вы тут поёте. Про настоящих мужиков песни ваши и для настоящих мужиков, а не для этого… — он обвел глазами компании своих «денщиков», рассосавшихся группами по залу, — … повидла.
— Что уж Вы так? Они тоже слушали…
— Они?! Слушали?! Хочешь на вшивость проверочку проведу, прям при тебе?
— Да не, зачем это…
— А затем. Вот я слушаю вас и понимаю — мужики! И я в душе, такой же, как те, под Иканом. И от голоса твоего дрожь по шкуре! Не мурашки, а волны бегут по телу. Зубами бы любого загрыз, встань кто на дороге в такой момент! И жизнь не жалко за друзей, что об руку с тобой бьются, положить. И трепещет всё во мне! Пусть косточки мои растащат звери по полю. Пусть! Зато дело правое живёт. А вот эти вокруг? Думаешь, друзья? Холопы они жадные, плебеи. Да вот, смотри, любуйся!
Самгин взял со стола тарелку и как будто случайно вывалил её на себя, на голую волосатую грудь, на колени.
— Ой, мать моя женщина! Эй, Саня, — он позвал одного из своих соседей по столу, — подь сюда, глянь, как я обделался. Черт, салат-то дорогущий, икра сплошная с орехами, ну-ка давай, слизни, что
