Князь: Попал по самые помидоры 18+ - Гарри Фокс
В наш походный шатер, пахнущий кожей, потом и Лирой, ворвался запыхавшийся разведчик-кошколюд, его уши прижаты к голове, а хвост нервно подергивается.
— Мурлыка! Князь! — выдохнул он, обращаясь больше к Лире. — С севера идут! Колонна! Пехота, конница… Часа два, не больше.
Лира, которая только что лениво растягивалась на нашей походной кушетке, мгновенно преобразилась. В ее зеленых глазах вспыхнул не просто интерес — хищный, знакомый мне по свадьбе огонь. Без единого слова она сорвалась с места и схватила свой дорожный сундук, с грохотом откинув крышку. Оттуда, поверх шелков и тонких тканей, проглянул холодный блеск полированной стали.
— Ты чего удумала⁈ — голос мой прозвучал резче, чем я планировал.
Она уже стягивала с себя легкий халат, обнажая идеальное, сильное тело, и тянулась к кожаным штанам и стеганому поддоспешнику.
— Я буду сражаться и поведу свой народ! — заявила она, как о чем-то само собой разумеющемся. Ее тон не допускал возражений.
— Ты никуда не пойдешь, — я встал, перегораживая ей путь к выходу.
Она на мгновение остановилась, уставившись на меня с вызовом.
— Почему? Я даже твоего Годфрика смогла бы повалить. Одной левой.
В прорезе шатра возникла усатая физиономия капитана.
— Это правда, милорд, — честно признался Годфрик, почесывая затылок. — Я даже сопротивляться не буду. Уж больно ловко она царапается. И… — его взгляд остановился на ногой Лире.
— Пошел отсюда нахер! — гаркнул я на него, выплескивая нарастающую панику. — Не пойдет моя жена биться!
— Но мне хочется! — Лира уперла руки в бока, и ее розовый хвост задрожал от возмущения.
— Да плевать мне! Хочется ей… — я бессильно махнул рукой.
Тихий голос прозвучал с другой стороны шатра.
— Я тоже буду сражаться, — прошептала Элиана. Она сидела на сундуке, прямая и гордая, как и подобает воительнице, даже в положении пленницы. В ее голубых глазах читалась не просто готовность — отчаянная потребность искупить вину кровью, своей или чужой.
— И ты сиди, молчи! — рявкнул я в ее сторону. — Вы обе остаетесь здесь. Благо, хоть Ирис адекватная, не полезет под стрелы…
Шатёр вздрогнул, и полог откинулся. На пороге, залитая утренним светом, стояла она.
Ирис. Моя камердинерша. Моя погибель.
На ней не было платья горничной. Вместо него — какой-то немыслимый доспех, состоявший по сути из кованого лифчика с шипами, наплечников и кожаных коротких шорт. Ее бледная кожа, обычно скрытая тканью, казалось, светилась изнутри от ярости и возбуждения. В ее изящных, всегда умелых руках она с непривычной легкостью сжимала рукоять чудовищной, в рост человека, шипастой булавы, которую волочила по земле.
— Я готова выбить дерьмо из эрнгардских выродков, — важно заявила она, и ее голос звенел сталью. В ее глазах плясали чертики сарказма, мщения и чистейшего, неразбавленного безумия.
Я просто остолбенел, глотая воздух.
— Да вы охренели, что ли⁈ — закричал я, уже на полную глотку. — Мои девочки не будут сражаться!
— Почему⁈ — этот возмущенный возглас прозвучал уже хором. Три пары глаз — изумрудные, голубые и бирюзовые, полные обиды, гнева и неподдельного недоумения — уставились на меня.
— Оставите меня вдовцом! Не-е-ет! Если я увижу хоть одну из вас на поле боя, клянусь… клянусь Драконьей Кровью, вы все уедете обратно домой, под замок!
Они переглянулись. Недовольство висело в воздухе густым, почти осязаемым туманом. Лира скрестила руки на груди, ее кошачьи уши прижались. Элиана сжала губы и отвела взгляд. Ирис же не смогла сдержаться. Ее глаза сузились, губы изогнулись в ядовитой усмешке.
— Он трахать хочет эрнгардских шлюх, — прошипела она с такой убийственной интонацией, что слова прозвучали как приговор. — Без свидетелей.
Лира и Элиана переглянулись еще раз, и на их лицах вдруг появилось странное, понимающее выражение. Они синхронно, как кивнувшие головы тех самых кошек, закивали.
— Угу! — одобрительно и в унисон прозвучало из их губ.
Я мог только закатить глаза к небесам, в которых уже слышался отдаленный, но неумолимо приближающийся гул тысяч вражеских шагов. Господи, какая же это была катастрофа.
Я посмотрел на своих девочек, на их обиженные, но отчего-то пылающие азартом лица, и понял, что обычными уговорами тут не справиться. Нужно бить по больному. По самому больному.
— Из шатра — ни шагу! — провозгласил я, тыча в них пальцем. — Кто выйдет, тот останется без секса на полгода! И каждый раз, когда я буду с кем-то спать из вас, другая будет голодная и полная желания смотреть на это. Уяснили⁈
Эффект был мгновенным. Три пары глаз расширились в унисон. Лира фыркнула, как разъяренная кошка, Ирис издала звук, похожий на шипение кипятка, а Элиана просто сглотнула, и по ее лицу пробежала судорога. Это была пытка, против которой не мог устоять ни один из них. Молча, с убийственным видом, они плюхнулись на ковер, образовав тесный, заговорщицкий круг. Их головы сблизились, и тут же зашептались — зло, быстро и таинственно.
Я не хотел даже знать, что именно они там обсуждали. Планируют ли побег, или решают, кому из них достанется мое внимание в первую очередь после гипотетической победы. Не до их капризов было.
Я выскочил из шатра и направился к Годфрику, который уже орал на рыцарей, выстраивая их в подобие боевого порядка. Рядом с ним, словно тень из плоти и ярости, стоял командир кошколюдов — Тыгтыгович.
Тыгтыгович был громаден. Почти как отец Лиры, но другой, дикой породы. Его тело, покрытое густой темно-рыжей шерстью с черными полосами, было сплошной горой перекатывающихся мышц. Морда больше звериная, чем человечья, с огромными клыками, торчащими из-под губы, и пронзительными желтыми глазами-щелками, в которых светился холодный, расчетливый ум старого хищника. У одного уха зияла старая зазубренная рана. Он носил лишь набедренную повязку и легкие кожаные доспехи, на которые были навешаны десятки трофейных шевронов и амулетов эрнгардских солдат. В его лапах он с небрежной легкостью вертел огромную алебарду с крюком.
Кошколюды не хотели подчиняться Годфрику, выстраиваясь в отдельный, гибкий и смертоносный клин под молчаливым взором своего вожака. Рыцари же, под командой моего капитана, укрепили подступы к лагерю частоколом из повозок и выставили вперед небольшой, но гордый отряд из пятидесяти человек — явную приманку.
Я не силен был в стратегии, потому просто наблюдал, как они, вероятно, грамотно всё расставляли. Кошколюды напоминали затаившихся тигров перед прыжком, а рыцари стояли непоколебимой скалой.
— Каков план? — спросил я, подойдя к своим
