Дело о благих намерениях - Ольга Васильченко
Заметив мой неласковый взгляд, алхимик криво усмехнулся.
Да-да, знаю, как вы ко мне относитесь, достопочтенный пан, и что думаете, но это уже ваши личные трудности.
— Де Керси, хватит прожигать во мне дыру, — насмешливо хмыкнул Ремиц, — у вас это паршиво получается. Милая мордашка вам идет куда больше. Экипаж нашелся. Идемте. Доставлю в лучшем виде, как и обещал Балту. Иначе, если вы сляжете с простудой, наш доблестный капитан мне голову оторвет и в банке заспиртует.
— Хотелось бы на это посмотреть, — буркнула ваша покорная слуга, забираясь в карету.
Руку, предложенную Габриэлем, проигнорировала, продолжая сжимать клетку с феей. Ремиц философски пожал плечами и залез следом.
— А вы жестокая, — заметил он, усаживаясь рядом.
— Не больше, чем тот мастер, который делал вам гравировку на артефакте, — я бесцеремонно ткнула пальцем в стеклянный бок, выглядывающий из кожаного чехла на ремне алхимика.
— А что не так с гравировкой? — к моему вящему удивлению в голосе Ремица прозвучала недюжинная заинтересованность. — Кстати, Де Керси, как вы вообще умудрились его заметить? Даже Балт не засек.
— Он не живописец, — пожала я плечами, — там живописная магия, и отвод глаз мне не помеха.
— И все же, что не так с гравировкой?
— Корявое замыкание узора, это пока из того, что видно. Что бы он ни поддерживал, выйдет из-под контроля и скорее всего задурманит голову тому, кто рискнет использовать.
Габриэль нахмурился, усиленно о чем-то думая. Похоже, наконец получилось утереть ему нос. Ну-с, пан заносчивый сноб, что вы теперь скажете?
— Что ж, пожалуй, стоит довериться рекомендациям дорогого друга, — едва слышно пробормотал он и добавил уже громче: — Сможете исправить?
— Если объясните, что это за штука, то может быть.
— Подарочная склянка для зелья, принадлежавшая одному столичному мошеннику, — словно нехотя произнес он. — Его разыскивает Серый трибунал, а следы ведут прямо в Кипеллен. Само снадобье не так важно… А вот упаковка, в ней чувствуется работа одного и того же мастера.
— Мастера? Скорее стеномаза, рисующего лубки на базаре, — хмыкнула я.
Тут коляску тряхнуло на ледяном ухабе, и из клетки раздалось пискляво-хрипловатое ругательство. Узилище отбитой у Мыша пленницы перекосило и дверь едва держалась на одной петле. Так что магической контур разорвался, и пришедшая в себя фея поносила окружающих на чем свет стоит. Смачно сплюнув на дно клетки, малявка наконец перевела взгляд на нас с Ремицем.
— Эй, напарничек, куць тебя рогом да через плечо по нежному месту, — пропищала она, раздраженно таращась на Габриэля. — Ты бы вынул меня отсюда, салага необстрелянный.
Я ошеломленно переводила глаза с феи на алхимика. Судя по кислому лицу последнего, он знал бранящуюся малявку, но все-таки стоило уточнить:
— Вы знакомы, панове?
— А то как же! — воскликнула фея.
— К несчастью, да, — скривился Ремиц. — Здравствуй, Фийона. Похоже, твоя часть задания с треском провалилось, иначе с чего бы тебе сидеть в клетке?
— Тю-у, — протянула она, — да типун тебе на телепун, верзила! Всё идет по плану. Такую важную информацию узнала, что мать моя фея! А вот опоздание тебе ещё припомню, телепень длинноногий! Ты в город уж день назад прибыть должен… — малявка запнулась, видно решив, что сболтнула лишнего и резко сменила тему: — А вы, панночка, всё же довели бы дело до конца, — она вцепилась в дверцу клетки и красноречиво задергала ее туда-сюда.
Всё ещё пребывая в легком изумлении, я нашарила в кармане маленький раскладной нож, тот самый, которым не так давно вспарывала на Бальтазаре штаны2. И, стараясь не поранить боевитую малявку, аккуратно подковырнула оставшуюся петлю. Клетка распахнулась, и фея выпорхнула на волю, приговаривая:
— Вот и хорошо, вот и славненько, сейчас разомнусь…
Она упёрлась ногами в сиденье и мелодично застрекотала крыльями, не взлетая. Потом медленно поднялась в воздух и, коряво отдав честь, насмешливо представилась:
— Сержант Фийона Медвянокрыльска. Ранее летучий отряд Серого трибунала, а нынче напарница этого верзилы. И за что пресветлые послали мне такое наказание, не знаешь, а Ремиц?
Габриэль лишь картинно закатил глаза, всем своим видом показывая, что наказание за неведомые прегрешения послали как раз ему.
— А на счет склянки панночка дело говорит, — прищурилась Фийона. — С ней всегда было что-то неладно, Габик. Пусть бы девчоночка посмотрела. А то ты своими холеными грабельками ничего не сделаешь, только отравушки смешивать и умеешь.
Габик… Я прыснула со смеху, наблюдая, как пунцовеет от злости красивое лицо Ремица. Вот и на вас нашлась управа, пан алхимик. Только то, что он, по словам феи, прибыл в город на день позже чем следовало, меня насторожило. Куць знает отчего, но все же. Стоит рассказать об этом странном разговоре Вильку. Мало ли… Чутью надо доверять.
Габ тем временем, воспользовавшись платком, вынул из чехла резную склянку с поврежденным рисунком и передал мне. Ого, необычная штука. На базаре такую не купишь. Ручная работа. Ваша покорная слуга, поддавшись любопытству, завертела стекляшку, касаясь исключительно платка. Трогать необычные символы руками, не стоило. Просто так подобные узоры даже на подарочные пузырьки не наносят. Хм… Даже форма какая-то странная. Высотой чуть больше ладони. С толстым дном и резной стеклянной пробкой, плотно перекрывающей горлышко. Да и живописная вязь не нанесена на поверхность, а втравлена прямо в стекло, словно писали не красками, а кислотными алхимическими растворами. Интересно, все-таки, как она работает… палец чуть не сполз с платка.
— Де Керси, остановитесь, с вашим кривым счастьем вы не только сами покалечитесь, но и меня покалечите, — поспешил перехватить мою руку Ремиц, в голос которого уже вернулись надменные нотки.
— Да-да, и Вильк вас за это заспиртует насмерть, — огрызнулась я. — Габ, вы что, действительно считаете меня дурой? — пока заворачивала необычный пузырек в платок, наградила алхимика саркастическим взглядом.
Коляска притормозила, а потом и вовсе остановилась. Кучер, постучав в стенку экипажа, возвестил, что мы прибыли. Я вручила Ремицу клетку Фийоны, и неуклюже вывалилась из теплого нутра кареты в промозглую уличную сырь. Благо, экипаж остановился точнехонько напротив моей книжной лавки, и до натопленного зала было всего
