Тенор (не) моей мечты - Тереза Тур
Тут девушка его волнуется, а он, судя по всему, сбежал. И всех нервирует. Хотя к этому у него по жизни особый талант был. И похоже, никуда не делся.
— Здесь возьми тональность на тон выше. Голос не звучит.
Мой Бог. Они уже песню Кати обсуждают. Видимо ту, ради которой она скрипку решила бросить. Артур говорил беззвучно, но весьма выразительно. Талант. Длинные пальцы перебирали клавиши:
— Вот, так лучше. И акцент на доминанту.
И этот сумасшедший запел. Тихонько, еле слышно, но все же! Просто образец для подражания. По работе мозговой деятельности. Но как красиво… Сирен. Как есть сирен.
Я дождалась паузы — он ожидаемо стал задыхаться. И тут я сунула ему в руки телефон, а под нос — пропитанное водой мокрое полотенце. Что делать, сказывается большой опыт. Катя меня ларингитами в детстве изводила… Надо найти, кстати, увлажнитель воздуха.
Артур не нашел ничего лучшего, как нажать на зеленую трубку и передать телефон мне. «Ответь», — попросил он одними губами, пытаясь продышаться. Нет, ну каков!
— Говори, где ты. Я сама тебя задушу, — донесся злобный женский голос, чеканящий каждое слово.
— Добрый вечер, — отозвалась я, подчиняясь умоляющему взгляду бывшего. — Артур приехал к дочери. Они музицируют.
Тенор когда-то моей мечты выразительно покрутил пальцем у виска. Я только подняла бровь. А что? Говорить правду хорошо и приятно.
— Добрый…
Металл из голоса исчез, появилась растерянность. Мне просто извиниться захотелось за беспокойство, хотя я была совершенно не при чем.
— Простите еще раз, — проговорила женщина. — А вы не будете против, если подъедет доктор и медсестра со всем необходимым? И раз уж Артур сбежал из больницы…
— Нашелся? — донесся в трубке голос, в котором, к своему удивлению, я узнала голос Томбасова. Сильно нетрезвого.
— Подожди минутку, — ответила ему Олеся. И тут же мне: — Пожалуйста, присмотрите за Артуром.
— Но…
— Мама! — возмутилась дочь.
— Тогда никаких посиделок за роялем! — нахмурилась я. — В постель!
Глаза у Артура довольно блеснули. Как-то неправильно, похоже, он воспринял мои слова про постель. А я нахмурилась только: ведь не хотела командовать. И вообще категорически не желала вмешиваться в происходящее. Но вот что прикажете с этим всем делать? Только зарычать и на дочь:
— Катя! Тогда ты и следи, чтобы отец лечился.
— Да, мон женераль! — воскликнули оба.
— Присылайте ваших докторов, — ответила я в трубку Олесе, стараясь не допустить в голос слезы воспоминаний о счастье. — Ждем.
«Ура» и звук поцелуя на том конце провода мне наверняка послышались.
Глава четвертая
Ощущаю себя разбитой.
Наверно, на счастье.
(С) ВК
Запах. Никогда не думала, что сводить с ума будет запах мужчины, которого я когда-то самозабвенно любила. А потом, в одночасье, выставила вон из своей жизни. Вскоре после той роковой ночи, когда Артура, приехавшего с гастролей, ждали в прихожей чемоданы, я вынуждена была выкинуть все постельное белье. Матрац. Потому что аромат любимого… Манящий. Вкусный. Свой.
Хотелось проснуться. Уткнуться носом в впадинку между шеей и плечом. Чуть прикусить кожу. И… с облегчением почувствовать, что ненависть, что не дает дышать, куда-то исчезает. Растворяется. И все становится по-прежнему. Хорошо.
А потом беззвучно выть в подушку, потому что по-прежнему как раз и невозможно. Прежде всего потому, что я сама на этот не согласна.
И теперь мне остается лишь ворочаться по кровати, которая вдруг стала слишком широкой, и прислушиваться к дыханию Артура в гостиной. И уговаривать себя, что это только лишь потому, что меня попросили присмотреть за болезным. А я — слишком ответственный человек.
Да. Конечно. Именно поэтому.
— Вы же присмотрите за ним? — спросила врач, знакомая дама, пользующая многих певцов с их доходящими до истерики загонами с голосом. — Хороший такой ларингит, отек вроде бы сняли, но…
Только вздохнуть.
— Вы же понимаете, Анна. Надеяться, что Артур сам будет выполнять мои предписания, не приходится.
Умоляющий взгляд дочери.
— Я не хотел вас обременять, — сипит Артур. — Прости. Вы так быстро сбежали… Я подумал, не случилось ли чего.
— Голосовой покой! — рычит доктор. — Постельный режим. Теплое питье! И никакого пения.
— Аня? — вопросительно смотрит на меня Артур.
Просто смотрит. Не сверкает глазами, не играет лицом. А ведь перед нашим разводом его вот такого, не исполняющего роль звезды, я и не видела.
— Оставайся, — обреченно киваю я.
— Ура! — кричит Катя, обнимает меня, потом отца.
И вот теперь я не сплю. В доме снова витает манящий запах любимого. СТОП! Когда-то любимого мужчины. И… Это сводит с ума. Кто меня понес на это его выступление! Действительно, вот почему было просто не отправить СМСку. Как делают нормальные люди.
Но я — сильная. Я не меняю своих решений. Тем более таких, что дались кровью и куском души. Справлюсь.
Осторожные шаги ворвались в мое сознание. Подскочив, я прислушалась — так и есть. Ходит. Крадучись.
Выбежала из спальни.
— Тебе плохо?
Бледный и заросший, в джинсах и с голым торсом, Артур выглядел… сексуально. Более чем! И как этой заразе удается, а? Еле живой, а вот все равно. До чего хорош!
— Есть хочу, — смущенно признался он.
Прислушалась. Не хрипит. Уже хорошо.
— Пошли. — Я отступила на шаг и убрала руки за спину. На всякий случай.
— Аня… Я… — Он же шагнул ко мне, и глаза при этом — внимательные, ждущие.
— Ты соблюдаешь голосовой покой, — максимально строго, и еще шаг прочь от него.
— Договорились, — сказал он одними губами.
И посмотрел, чуть улыбнувшись. Не лучезарно, фонтанируя на публику. А тепло. По-домашнему. Челка упала на лоб — отрастил ее будь здоров. И подкачался, плечи стали рельефнее, руки прибавили объема…
О-хо-хо…
Мое счастливое прошлое.
Как же заснуть в настоящем, а? Когда он такой вот, одинокий и красивый, совсем рядом.
— Суп будешь? — спросила я, сама не узнавая свой голос.
— Сама варила? — беззвучно.
Какой послушный! Только дыханием и губами. Смотреть на них — просто му́ка. Сладкая. Но как же больно…
— Я по-прежнему готовлю сама. Если ты об этом.
— Твой сырный? — и голос такой мечтательный-мечтательный.
Это «волшебное» блюдо я варила всегда, когда он возвращался с гастролей. И тогда, когда денег было всего ничего: на съемную хрущевку и памперсы Кате, а остальное — как хочешь, так и раскидывай. Все равно не хватит. Это потом, когда все выправилось по финансам, как-то перестала. Мы оба как-то перестали приходить в восторг друг от друга, и суп уже стал не тот.
Кура. Плавленый сырок. Зелень. Когда-то мы его называли блюдом последней надежды. Целую