Вильгельм - Александра Лисина
Нардис насупился еще больше.
— Нет.
— Так зачем же ты торчал на улице битый час, прежде чем сюда вернуться? — подвел итоги я своих размышлений. — Что тебе помешало?
— Ты мог попасть в беду. Тебя могли похитить, обокрасть, поранить… тебе могла понадобиться помощь!
Хм. Он это серьезно?
Под моим пристальным взглядом Нардис вспыхнул и отвернулся. Похоже, все-таки вспомнил, с кем разговаривает. И о том, кто именно вытащил его с виселицы. Дело, конечно, происходило поздним вечером, мое лицо он тоже увидел не сразу. Но момент, когда мы покинули город и я принялся прямо на ходу выдергивать из себя многочисленные стрелы, не увидеть было сложно. А уж с какой скоростью ко мне приросла отрубленная каким-то прытким стражником рука, и вовсе не должно было испариться из его памяти.
— Извини, — хмуро бросил Нардис, когда повисшая в подвале тишина стала воистину угнетающей. — Я забыл, что на человека ты походишь лишь внешне. Да и то, если захочешь.
Пока я соображал, что бы такое ответить, Нардис развернулся и ушел, не пожелав больше ничего пояснить. А когда за ним закрылась дверь, мои мысли плавно вернулись к леди Арриоле и тому разговору, который между нами состоялся.
— …Как вы догадываетесь, я не могу дать вам полную информацию по поводу Кариура, леди. Точно так же, как и вы не рискнете не воспользоваться камнем правды во время нашей беседы.
— Я просто должна убедиться…
— Понимаю, — вежливо улыбнулся я. У людей так принято — выражать эмоции даже тогда, когда их на самом деле нет. — Но должен вас огорчить, потому что вашего брата уже порядочное время нет в живых.
Леди Арриола на это только грустно кивнула.
— Знаю. Он оставил артефакт, который сообщил мне об этом еще два десятилетия назад.
— Тогда что же вас интересует? — позволил себе я легкое недоумение в голосе.
И правда? Чего было нервничать, если о самом плохом она знала уже давно?
— Это… сложно, — внезапно замялась женщина и беспокойно заходила по комнате. — Кариур был очень своеобразным человеком. Но при этом чрезвычайно одаренным. И, как все гении, он жил лишь своими идеями, работой, поэтому редко прислушивался к семье. Последняя наша встреча вышла неудачной. Мы расстались в ссоре. И, как это часто бывает, только спустя годы я поняла, что на самом деле причины не так уж важны.
— Он не прислал вам весточку после своего ухода? — предположил я.
— Ни одной за те почти шестьдесят лет, что мы не виделись. Хотя я искала… долгое время его искала и была готова многое отдать за сведения о том, на что… или на кого… он потратил последние годы своей жизни.
Я задумался.
О том, что у него была сестра, Кариур не говорил, а я, разумеется, не интересовался. Любопытство мне и сейчас было не очень-то свойственно, особенно если дело не касалось лично меня. А уж тогда я и вовсе не знал, что это такое, и довольствовался лишь теми сведениями, которые старик рассказывал сам.
— Вы поэтому так отреагировали, когда увидели мою флягу?
— Одно время в мой дом зачастили проходимцы, готовые наплести что угодно, лишь бы получить обещанную награду за информацию о моем брате, — дернула уголком рта леди, остановившись напротив меня. — Камни правды уберегли меня от ошибки, а с годами поток лжесвидетелей постепенно иссяк. Но награду я все-таки не отменила, поэтому время от времени все равно появляются авантюристы, готовые заявить, что якобы знали моего брата лично.
— Я не собираюсь этого утверждать, — дипломатично заметил я. — Но мне известен человек, который мог бы вам в этом поклясться. И если верить ему, то последние пятьдесят лет своей жизни ваш брат отдал одному крайне важному научному эксперименту.
— Это так на него похоже…
— Да. Мне тоже рассказывали о нем, как об увлекающейся личности.
— Что это был за эксперимент?
— Не могу сказать. Но мне совершенно точно известно, что работа вашего брата была тесно связана с жизнью человека, от которого я получил эти сведения. Кариур взялся ему помочь. И, насколько я знаю, сдержал обещание, хотя на это и ушла большая часть его жизни.
В глазах леди мелькнуло сомнение.
— Кариур был не так уж и стар. На момент, когда сработал сигнальный артефакт, ему было чуть больше девяноста лет. Это
