Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1987 год
А вот следует по улице кавалькада прусских кавалеристов и русских казаков. В 1806 году Берлин заняли наполеоновские войска, но в феврале 1813 года казачий патруль в 150 сабель первым ворвался на берлинские мостовые. Ошеломленные внезапной атакой, французы позволили отряду пробиться до нынешней Александер плац. (Кстати, названа площадь в честь русского императора Александра I.) Опомнившись, противник начал теснить горстку храбрецов. Эскадрон был вынужден отступить. Затем казаки, укрывшись во дворе одного дома, пропустили преследователей и ударили им в тыл. Схватка была выиграна. В честь этого события берлинцы назвали дом № 2 по Палисаденштрассе «Казачьим домом» и укрепили на его фасаде памятную доску с изображением казака с пикой.
...На платформах — баррикады из перевернутых телег, досок и булыжников — революция 1848 года. Отстреливаются от наседающих войск восставшие. Звучат выстрелы, исполнителей сценки заволакивают клубы сизого порохового дыма. Перевязывают раненого. Тут же дети отливают пули для повстанцев. В памятный для Берлина день 18 марта 1848 года пять тысяч повстанцев сражались с отборным четырнадцатитысячным отрядом королевской армии. Сто восемьдесят три человека потеряли восставшие. Но когда похоронная процессия шествовала на следующий день мимо королевского замка на Унтер-ден-Линден, король Фридрих Вильгельм IV вынужден был выйти на балкон и снять шляпу.
...На платформе — теленок, обложенный мешками с крупно нарисованными цифрами «1 000 000». Это золотой телец — символ Берлина эпохи грюндерства. (От слова «грюндер» — «основатель». Грюндерами называли сметливых людей, конечно, с капиталом, которые вышли на историческую сцену, потеснив дворянство.) В 1871 году Германия объединилась в империю, а прусский «гаупт-штадт» Берлин стал ее столицей. Город бурно растет, становится одним из самых значительных промышленных центров Европы. До 70 процентов трудоспособного населения столицы были заняты тогда в строительстве. Рабочие возводят роскошные кварталы в центре, здания правлений банков, концернов, причудливые виллы. Они же застраивают и безрадостные блоки пролетарских кварталов — «жилые казармы». Типичная квартира тех лет состояла из кухни и одной комнаты. Десять детей в семье — не редкость. Выживали далеко не все. Антисанитария, туберкулез и недостаточное питание делали свое дело. Средняя продолжительность жизни мужчин составляла 24 года, а женщин — 28 лет.
Именно унылые кварталы таких районов, как Пренцлауэр Берг, имел в виду писатель Бернгард Келлерман, когда писал: «Берлин — кто этого не знает? — самая безобразная столица мира, если говорить откровенно. Париж, Лондон, Рим, Нью-Йорк, Киото, Москва — все они постепенно строились своими жителями. Берлин возводили, необычайно спеша, предприниматели. Если не принимать во внимание немногие здания, отдельные площади и улицы, то архитектура города лишена какой бы то ни было привлекательности, очарования — это каменное море без границ и ничего больше».
В Берлине учился в университете Карл Маркс. Здесь отбывал воинскую повинность молодой Фридрих Энгельс. Город рабочих кварталов превратился в конце XIX века в центр социал-демократического движения.
...По мостовой движется демонстрация рабочих. Блузы, кепки. Над колоннами лозунги: «Твой главный враг — в твоей стране!», «Из русской искры возгорится немецкое пламя!» После октября 1917 года революционное движение в Германии достигло своего апогея. Наконец 9 ноября 1918 года Карл Либкнехт возвестил с балкона замка Гогенцоллернов о победе революции. Сегодня исторический портал замка украшает здание Государственного совета ГДР.
Всего через два месяца Карл Либкнехт и Роза Люксембург были злодейски убиты контрреволюционерами. Поджог рейхстага и костры из книг, речи фюрера под фанатичный рев толпы и тяжкая поступь солдатских сапог — таков Берлин 30—40-х годов, пока фашизм не рухнул в мае 1945-го под ударами Красной Армии. Знамя Победы — над рейхстагом.
...В процессии появляется новая платформа. Груды развалин. Женщины в косынках, повязанных в узел надо лбом, с молотками и лопатами в руках разбирают битый кирпич. За четыре года с берлинских улиц было убрано пять миллионов кубических метров строительного мусора. Часть камня вновь пошла в дело, а основную массу свезли в парки Пренцлауэр Берг и Фридрихсхайн, где из них насыпали искусственные горы. Зимой их покрывает снег, и юные берлинцы, катаясь с них на лыжах или на санках, не задумываются о том, что под ногами у них — перемолотое мельницей истории прошлое города.
Собственно говоря, еще не все руины исчезли со столичных улиц. В назидание потомкам чернеют изгрызенные войной фасады на улице К. Либкнехта. До недавнего времени так выглядел и квартал в самом центре города, неподалеку от Дворца республики, пока шесть лет назад не было решено вернуть первоначальный облик самой древней постройке Берлина — церкви Николайкирхе, а заодно и реконструировать прилегающий квартал.
Конечно, Берлин лишен готической строгости Эрфурта, ярмарочной живости Лейпцига, театральности Веймара или средневековой запутанности Мейсена.
Берлин — столица, и этим все сказано. И туристы, фланирующие от Бранденбургских ворот до Карл-Маркс-аллее, нисколько не ошибаются, утверждая, что он официален, подтянут и деловит. Немногие уцелевшие в войну здания в центре попали в окружение домов постройки 50—60-х годов с присущей им простотой линий и силуэтов. И некоторым однообразием. Именно такой стиль был тогда в моде. К тому же строить свою столицу молодой Германской Демократической Республике надо было быстро.
В Берлине теперь интенсивно реконструируют старый жилой фонд. В «жилых казармах» сносят часть построек во дворах, и на месте узких дворовых шахт появляются детские площадки, полные солнца и воздуха. Многие берлинцы, не желающие выезжать из центра, ждут, пока реконструкция дойдет до них.
Хотя бы вот — мои друзья: Лутц — инженер и Кони — врач. У них двое детей. Живут в трехкомнатной просторной квартире в старом доме в районе Шёневайде. Все здесь близко: Лутцу до работы пять минут хода, тут же детский сад, школа и универсам. А до «Алекса» — Александерплац — 15 минут езды на «эсбане» — наземной электричке. Когда им предложили четырехкомнатную квартиру в новом районе Марцан на окраине Берлина, они, взвесив все, отказались. Конечно, зимой надоедает каждый день топить печку, но обещали скоро провести газ, и на этом все неудобства кончатся.
А пока значительная часть берлинских домов отапливается брикетированным бурым углем. От него и специфический запах, особенно в ненастную погоду, и контрастное сочетание отмытых дождями карнизов и других выступающих деталей из песчаника на фронтонах домов с темными стенами, впитавшими частицы копоти. Надо сказать, что это придает Берлину некоторое очарование. Благодаря печному отоплению не переводятся в Берлине и трубочисты, которые, как известно, вестники счастья.
...Вот они идут, берлинские трубочисты, в цилиндрах, куртках с огромными пуговицами, с орудиями производства — тросом, смотанным в бухту, с медным шаром и ершом — на плечах.
Им еще долго не перевестись: в Берлине хватает и частных одноквартирных домов, причем не только тех, что сохранились с довоенных времен. Те, кто вовремя записался на земельный участок — примерно лет десять назад,— получают сегодня право построить частный дом. Хочешь — за свои деньги, а нет — бери кредит. Когда я узнал, что мой приятель — журналист Петер построил дом за сто тысяч марок, я в шутку назвал его буржуем. Он не обиделся, а по-немецки деловито разъяснил мне, что таких денег сам он никогда в руках не держал, а получил целевой кредит на строительство дома сроком на пятьдесят лет. Дом — типовой, он выбрал модель на специальной выставке, а потом с помощью друзей вырыл котлован под фундамент и подземный гараж (это обязательное условие, которое должны выполнить частные застройщики). Затем приехали строители и собрали дом из готовых деталей.
Берлин встает рано — смены на многих предприятиях начинаются уже в 6 утра, а тех, кто, как Петер, выходит на работу к началу девятого, называют «поздними пташками». Пешком, на велосипедах, мопедах, мотоциклах и машинах, на общественном транспорте отправляются берлинцы на работу. Причем самым популярным транспортом у берлинцев был и остается трамвай. В отличие от московского, берлинский трамвай сравнительно тих, к тому же отличается пунктуальностью. Расписание на остановках не признает заявлений типа «интервал в часы «пик». Оно конкретно. И если в нем значится, что вагон линии «11» прибудет, скажем в 12.37, то не сомневайтесь, что в девяносто девяти случаях из ста так и будет.
Когда-то в 20-е годы немецкий поэт и публицист Курт Тухольский писал, что «у берлинца никогда не бывает времени». И даже попав на небо, он будет суетиться, поскольку «на четыре у него что-то назначено». С тех пор, смею заверить, берлинец не стал менее занятым. И если при всем при том столичным жителям удается оставаться пунктуальными, то исключительно благодаря четкой работе транспорта. Никаких «в течение часа» для берлинских таксистов не существует. Набираете номер и делаете заказ с указанием адреса и конечной цели поездки. В трубке через несколько секунд раздается: «машина такая-то, будет через пять (семь, иногда десять, но не более) минут». Секрет прост — большинство такси оборудовано радиотелефонами. Правда, их все равно не хватает, и в часы «пик» можно крутить диск телефона минут 10—15, прежде чем пробьешься к диспетчеру.
