Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1988 год
В отель вползали вяло и уныло. Мальчики-швейцары в голубой униформе сочувственно оглядели нас с ног до головы, подумав, наверное, что иностранцы подгуляли в каком-нибудь ресторанчике. А нам просто хотелось спать...
Токио
Геннадий Мусаелян, Игорь Семенихин
Путь на гору Солнца
Долог путь к ущелью Саймалы-Таш. К высокогорному святилищу древних людей, затерянному в горах Тянь-Шаня. Это ущелье уникально: там каждый камень покрыт рисунками солнцепоклонников, и наиболее древние петроглифы датируются началом эпохи бронзы, то есть III тысячелетием до нашей эры. Немного сохранилось в центре Азии памятников этого далекого времени... Не мы первые пойдем тропой солнцепоклонников. Наибольшая заслуга в изучении святилища Саймалы-Таш принадлежит советскому археологу А. Н. Бернштаму. Он первый определил и его значение, и его возраст, связав сюжеты петроглифов с миром земледельцев Средней Азии. По сей день работа, проделанная А. Н. Бернштамом, сохранила свое значение, хотя последователи поправляли его схему в отдельных деталях.
В разное время поднимались сюда археологи Киргизии и Казахстана, ленинградские и московские ученые. Многие предложенные ими дешифровки кажутся нам спорными, но прежде чем утверждать что-либо, необходимо самим посмотреть петроглифы в контексте с природой и друг с другом. Нужно побывать на высокогорном святилище, вдохнуть воздух этого ущелья, поклониться горам и солнцу, как это делали наши предки. То есть попытаться понять их. Нас девять археологов. Руководит экспедицией Алексей Николаевич Марьяшев, специалист по археологии Казахстана и Средней Азии.
От Чолпан-Ата, что на берегу Иссык-Куля, летим самолетом. Летим над большой горной страной со снежными вершинами, чтобы приземлиться на раскаленной земле Джалал-Абада. Там, на многоцветных базарах, седобородые старцы угощают душистыми дынями... Но мы уходим от тепла и изобилия в край древних, в страну снегов. Нужно торопиться, пока в горах не выпал снег и не скрыл рисунки до следующей весны.
Автобус медленно ползет до поселка Кугарт. За поселком дорога становится еще круче, и мы тропой уходим в горы. Начинается дождь. Он идет всю ночь. Не очень-то приятный признак: если внизу дождь, значит, наверху идет снег. Но нам остается лишь идти вперед и надеяться...
Утро не рассеяло мрачных предзнаменований. Вышли под дождем и нагнали на дороге одинокого пешехода, печального, как погода: чабан Мамат Саидов только что отвез вниз, в больницу жену с ребенком, и невеселый возвращается в горы на скотоводческую ферму. Мы разговорились и подружились. К концу дня Мамат привел нас в свою уютную палатку, не палатку, а хоромы: тепло и сухо, деревянный пол устлан узорной кошмой с очень интересным древним орнаментом, горы одеял высятся вдоль стенок. Мамату нетрудно было уговорить нас заночевать у него.
За чаем и айраном размышляем о предстоящем дне, о подъеме на перевал. Идти придется по крутым склонам. А у нас только Марьяшев и Айман Досымбаева знакомы с альпинизмом. Снаряжение тоже вызывает серьезные опасения. Туго придется на ночлеге, если не захватить с собой дрова. Мамат утешает: если чабаны на перевале (это его родные братья) не откочуют вниз, то не пропадем.
На вечерний огонек зашел в палатку старик сосед. Узнав, что мы ищем петроглифы, вспомнил легенду этих гор. Мудрые люди рассказывают, что случается, хотя и редко, счастливчикам-чабанам найти диковинные рисунки на скалах. И, странно, обнаруживают они их рано утром, там, где вечером накануне их не было. Но горе тому, кто потревожит священные рисунки, сдвинет, повернет или унесет камень с древними знаками! Тогда рисунки снова исчезают.
— Потому,— завершает рассказ старец,— что место это священное и рисунки должны оставаться под самым куполом неба. Не тревожьте покой наших предков, не трогайте их посланий.
Уже стемнело, когда послышался рев машины, ползущей в гору. Это молоковоз. В палатку вошел водитель.
— Откуда вы и куда? — удивился он не на шутку.— И где, интересно, ваши кони?..
— Но ведь и древние люди поднимались на Саймалы-Таш пешком,— отвечаем мы.
Действительно, на ранней стадии существования святилища всадничества еще не было, люди не знали железа, а лишь знакомились с металлами и только начинали пользоваться колесом. Пешком и только пешком мог тогда добраться человек до Саймалы-Таш.
— Что ж, считайте, что вам повезло. Я каждый день отвожу молоко с фермы вниз, меня зовут Мухтар Оразбеков. Завтра заброшу вас поближе к горе. А там уж лезьте...
Утром машина Мухтара карабкалась по валунам, пыхтела, рычала, пока не отказало сцепление. Все-таки способ передвижения древних здесь, в горах, был самым надежным.
Попрощались с Мухтаром, теперь уже рассчитывая только на ноги и чистое небо. Через час пути уперлись в глубокий и широкий горный поток: ни перейти, ни переплыть. С другой стороны дороги — отвесная скала. Марьяшев выбрал обходной путь, по крутой скале. Интересно, какой путь выбирали древние люди? Может, на рисунках мы увидим ответ на этот вопрос? Чувствуем, что уже вступили на дорогу избранных, ибо далеко не всем было дозволено совершать паломничество в это поднебесье. Не просто быть избранным...
От перевала к перевалу идем по извилистым тропам, от одной стоянки чабанов к другой. Исчезли заросли дикого лука, склоны усыпали желтые маки. И, наконец, появились звездочки пахнущего медом эдельвейса. Это цветок высоты.
Бесконечные горизонты открываются взору, во все стороны расходятся лучами могучие хребты, прорезаемые ущельями. Виден уже и перевал Кугарт, за которым находится святилище Саймалы-Таш. Правда, увидеть в горах и добраться — не одно и то же.
Нам повезло: на перевале Кугарт еще стояла палатка чабанов — братьев нашего друга Мамата.
— Сколько вас? — спросил младший, одиннадцатилетний чабан и тут же, сосчитав, сказал: — У нас 19 хлебов, хватит на всех.
Оба брата были готовы идти с нами на священную гору немедленно — искать, показывать и копировать рисунки. Позднее мы узнали, что старший решил стать археологом и собирается поступать в институт. Едва удалось уговорить братьев повременить с походом до утра.
Ночью внезапно налетел холодный ветер. Казалось, вот-вот шайтан унесет нашу палатку, чтобы, как говорили мудрые старцы, не допустить до святилища.
Наутро, перевалив Кугарт, мы оказались в ущелье с небольшим круглым озерком и сразу же увидели гигантский камнепад, где каждый камень был отмечен рисунками. Ровные, четкие линии были отчетливо видны на отполированной голубоватой поверхности базальта. Можно сказать, что петроглифы Саймалы-Таш — одни из самых фотогеничных в Евразии.
Первое, что бросилось в глаза,— это извилистые линии, нанесенные на камни. Сразу же вспомнились дороги-змеи, по которым мы шли накануне. Ученые высказывали предположения, что, возможно, это изображены горные хребты или реки. Но именно потому, что мы прошли этот путь пешком, имеем право поспорить. Если это изображены реки, то почему они иногда показаны одной, а иногда тремя линиями? Если это вершины гор, то почему сцены пахоты парят в небе, а солнечный диск находится под горой? И зачем передавать горные хребты замкнутой линией? В то же время извилистые линии повторяются в Саймалы-Таш чаще других изображений. Можно сказать, что для этого, одного из древнейших святилищ Средней и Центральной Азии, они — характернейшая деталь любой композиции. А в святилищах, которые расположены ниже, этот рисунок отсутствует. Возможно, древние художники, пройдя от подножия до вершины, передали в этих линиях свой путь к небу, к солнцу, к той единственной горе, которая и была для них горой Солнца...
От зари до зари ползаем, как муравьи, вооружившись кальками и фотоаппаратами, рейками и треногами. Копируем рисунки, фотографируем, составляем схемы их расположения. А вечером размышляем, теряемся в догадках, строим и отвергаем гипотезы.
Чуть больше месяца свободен от снега перевал Кугарт, и только в течение этого времени могли проникать сюда люди. Они выбивали рисунки, связанные с обрядами, и уходили вниз извилистыми тропами, чтобы вернуться через год. Что же вынуждало их совершать эти тяжелые восхождения, подниматься на высоту более трех тысяч метров? Кому посвящали древние свои рисунки и кому приносили жертвы? На некоторые вопросы отвечают уже сами изображения, если к ним повнимательнее присмотреться и сравнить с рисунками на сосудах и с петроглифами других территорий.
Нетрудно заметить, что большая часть изображений — это фигуры диких животных, выполненные в той же манере, что и росписи на древнеиранских сосудах, найденных при раскопках памятников IV—III тысячелетий до нашей эры. Те же стилизованные рога, та же форма туловища, переданная у всех животных в виде двух одинаковых треугольников, которые соединяются вершинами. Иногда это хищники с когтистыми лапами, иногда быки и козлы, кони и олени. Пары животных, порой разных, впряжены в повозку. Конечно же, это не реальные картинки, а элементы древнего мифа. У повозки — маленькие сплошные колесики, кузова нет. За повозкой идет мужчина. В руке он держит какое-то орудие вспашки, напоминающее рало. Это мифический герой ритуальной пахоты. А рядом с такой сценой часто изображены солнце или солнцеголовые люди с бубнами. И тут же высечена одна и та же загадочная горизонтальная длинная полоса, на обеих концах которой — два диска. Иногда, видно, что один диск — это солнце с лучами, а другой — луна. Можно допустить, что так показаны день и ночь, или день, равный ночи, или просто линия горизонта и вращение небесных светил.
