Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1990 год
Два предыдущих длительных плавания по Белому морю подтвердили, что «Дмитриевский» вариант коча — весьма мореходное, достаточно простое и надежное в управлении судно.
Одна из поморских древнейших дорог — на Шпицберген или, как его в старину называли поморы,— Грумант. Это имя и получило второе судно экспедиции — лодья, переоборудованное для того, чтобы сопровождать «Помора» в этом опасном и далеком путешествии...
Существуют две версии о возможных путях проникновения поморов на далекий архипелаг. Одна — вдоль мурманского берега до Нордкапа и далее открытым морем мимо острова Медвежьего на север. Другая, впервые высказанная историками Севера Н. Зубовым и поддержанная М. Беловым, а затем В. Старковым,— от Новой Земли вдоль кромки многолетних льдов, вместе с которой поморы могли, дрейфуя и постепенно смещаясь к западу, попасть на Шпицберген. Первый путь значительно короче, но сопряжен с трудностями длительного плавания вне видимости берегов. Зато второй проходил в условиях, приближенных к прибрежным, когда ледовые поля защищали поморов от северных ветров и волны, давали возможность охотиться на морского зверя и обеспечивали пресной водой.
Первоначально именно второй вариант и был выбран для экспедиции «Поморский коч-89». Но к концу июня граница льдов уже значительно отодвинулась к северу, мы просто не смогли бы ее догнать. К тому же старт самой экспедиции несколько раз откладывался, вот почему, в конце концов, нам пришлось вести суда более коротким, но сложным и опасным путем. Зато предоставлялась возможность на пути к Шпицбергену испытать наши суда в различных ситуациях прибрежного и океанского плавания, изучить особенности конструкции и формы корпуса и парусного вооружения, степень их приспособленности к экстремальным природно-климатическим условиям.
Давно закончились первые и самые бурные восторги начальных этапов плавания. Давно уже жизнь на обоих судах вошла в свой будничный размеренный вахтами ритм. А сами мы постепенно и с большим трудом погружались в новое для себя историческое бытие, вживались в «шкуру» поморов. Для наших загадочных предков такие плавания были повседневностью, для нас они — экстремальная ситуация. Правда, пока мы испытывали нудное однообразие монотонной череды вахт, да и вокруг почти ничего не менялось.
Поэтому и пересечение Полярного круга — событие, а древние поморы и не знали такого понятия. Мы же этого пропустить не могли, тем более, что в районе Горла Белого моря Полярный круг на самом деле является заметной границей двух миров, отделяя густонаселенные районы Беломорья от настоящей Арктики. Это видно и по количеству населенных пунктов, и по характеру берегов, и по природно-климатическим условиям.
Однако кто мог предположить, что уже в начале похода нам доведется «штурмовать» Полярный круг дважды? Первая попытка закончилась тем, что наша флотилия, почти достигнув Трех островов, в густом тумане вдруг неожиданно наткнулась на крепкий встречный удар мощного норда и вынуждена была лечь на обратный курс. Развернув бушприты, наши суда, к сожалению, побежали на юг значительно бойчее и увереннее. И если бы вовремя не были «срублены», то есть опущены, паруса, то очень скоро мы снова могли бы оказаться в Архангельске. Надо было не упустить единственную возможность укрыться от начинавшегося шторма в районе ближайшего острова Сосковец.
Мы оказались на той же широте, что и сутки назад. Нам удалось завести наш коч, насколько позволяли вкрутую выбранные паруса, поглубже за Сосновецкий мыс. Вскорости рядом бросил якорь и «Грумант». Волны здесь действительно не было, однако ветер бушевал с такой силой, что за ночь пришлось несколько раз переставлять суда, и все равно якоря ползли по грунту. Поспать не удалось. Всей командой крутили носовой ворот — универсальное приспособление, с помощью которого поморы не только выбирали якорь, но и вытаскивали судно на лед или берег, тащили волоками. Выбрать якорь мы так и не смогли — сил не хватило, ведь приходилось еще противостоять напору шквалистого ветра. И лишь потом поняли, что в большей степени виноваты сами, в суматохе неправильно завели шлаги якорного троса на ворот. Пришлось просить помощи у «Груманта», трос ему перебросили, так, в связке, и держались...
Вторая попытка преодолеть Полярный круг оказалась удачной. С этого момента началось действительно арктическое плавание.
Наш путь лежал через печально знаменитое Горло Белого моря — «кладбище кораблей», где в старину случалось около половины морских трагедий. Само Горло похоже на широкую реку, вдоль которой независимо от погоды гуляет сильный ветер, дует с ревом, будто в трубе.
Вскоре уже мы оказались у страшного Святого Носа — мыса на границе Белого и Баренцева морей, который виделся поморам в виде «пупа морского» с гигантской пещерой в скале, каждые шесть часов поглощающей море и корабли, а затем с большим шумом извергающей все обратно; где водятся то ли черви, то ли змеи, протачивающие корпуса судов. А потому поморы предпочитали не обходить Святой Нос морем, а перетаскивали суда волоком через перешеек. Мы же их опытом воспользоваться не могли. Во-первых, у нас не было таких навыков, а главное — самого волока уже нет лет двести.
...Почувствовав неожиданный толчок, я проснулся. Коч стонал жалобно и беспомощно. Ведь полчаса назад еще ничто не предвещало шторма. И мыс Святой Нос, совсем не такой страшный, как его рисуют поморские легенды, уже оставался позади, а легкий ветерок и попутное отливное течение обещали без труда вынести нас в Баренцево море...
— Что случилось? — боцман Юрий Колышков тоже проснулся.— Шторм? Откуда?..
Мы наспех оделись и выскочили из кубрика. Море вздувалось четырехметровыми валами. Кормщик стоял у руля, еле удерживаясь на ногах.
— Аврал! Все наверх!..
Вот он, знаменитый святоносный сулой, которому, чтобы потопить судно, не требуется ни штормовой волны, ни свирепых полярных ветров!
Вся команда в оранжевых спасжилетах моментально оказалась на палубе. Каждый украдкой посматривал на лежавший у трюмного люка ПСН (плот спасательный надувной) — сомнительную надежду на спасение, если коч уступит натиску стихий. Мы были беспомощны. Целых полтора часа море терзало суда, но они, ошеломленные и потрепанные, измотанные качкой, все же вышли из опасной зоны столкновения двух морских течений...
Спустя двое суток мы плыли уже мимо Семи островов, которые на карте Меркатора еще в середине XVI века названы Святыми Русскими. Из воды торчали высокие обрывистые скалы, поросшие травой. Обычай поморов требовал подношения священной Скале на острове Кувшин. По преданию, когда толмач Ивана III Григорий Истома, в 1496 году плывший из Северной Двины с посольской миссией в Копенгаген, запретил кормщику-помору исполнить этот языческий обряд, скала преградила им дорогу встречным штормовым ветром на четверо суток. Пришлось кормщику тайком, когда все спали, умилостивить-таки ее овсяной мукой, смешанной с маслом, положив все это на скальный выступ.
Мы же, хоть и ощущали себя почти поморами, все же не последовали этому древнему обычаю, возможно, даже ставя на карту успех экспедиции. Правда, совсем по другой и весьма неожиданной причине. Помню, в тот момент я стоял на вахте и, когда подошел Дмитриев, спросил:
— Может, и нам поддержать старинный поморский обычай?
— Не получится.
— Почему?
— Забыл? Права такого не имеем.
В Архангельске прошли таможенный досмотр и фактически «закрыли за собой границу». Так что не имеем права подходить ни к берегу, ни к какому-либо судну или острову...
Мы проплывали мимо богатейших когда-то в природном отношении берегов Мурмана. Раньше жизнь здесь буквально кипела. Из донесений шведских посланцев из Лапландии королю Карлу IX известно, что, например, только в 1580 году на мурманские промыслы собиралось до 30 тысяч русских рыбаков. А сколько еще иностранцев? Это же тысячи судов, десятки становищ. Число географических пунктов, упоминаемых в поморских лоциях от Белого моря до мыса Нордкап — более трехсот. Легко сравнить эту цифру с современными картами и обезличенными бесхозными берегами.
Теперь же на фоне пустынных арктических ландшафтов северного побережья Кольского полуострова наши псевдопоморские парусники выглядели весьма сиротливо. Скорее всего они, подобно каравеллам Колумба, вызывали изумление у местного населения, проживающего в почти неразличимых с моря поселках...
Слабый огонек спички высветил покачивающийся на цепях стол, закопченную поскрипывающую «летучую мышь», привязанный к трапу самовар. В приоткрытой дверце железной печки виднелись слабо мерцающие угли. Посмотрел на часы — без четверти четыре. Скоро вахта. Я разбудил боцмана, мы оделись, выпили чаю и выбрались на палубу. Обычно смене всегда рады — вахта выматывает здорово. Но на этот раз Дмитриев и Георги даже не обратили на нас внимания. Море вокруг просто бурлило от спортивных яхт, катеров, лайнеров, рыболовецких сейнеров и шхун. Норвежцы на разных языках пытались выяснить у нас, куда и зачем мы плывем...
