Мишень - Анна Викторовна Томенчук
— Я просто хотел пожелать тебе удачи. Пусть все сложится в Штатах. И, надеюсь, я не слишком достану тебя своими вопросами, когда ты будешь меня учить.
Вероника закатила глаза.
— Думаю, уже через неделю мне захочется тебя убить, но не стоит забегать вперед. Ну, что ли, обнимемся?
Я поднялся, отодвинув стул, Вероника подошла ко мне, и я обнял ее.
— Ева красивая, — шепнула мне она. — У вас все будет хорошо. Я желаю тебе счастья.
— Спасибо. Ну, от шампанского ты отказываешься. Зато у них есть компот.
Вероника отстранилась и посмотрела на меня.
— Компот? Разыгрываешь?
— Вовсе нет. Ананасовый. Очень вкусный.
— Ладно. Тогда закинемся парой рюмочек компота. Я угощаю.
* * *
— От этого жуткого платья болит спина. Мне в жизни никто так туго не затягивал корсет!
Дана вложила в тяжелый вздох все страдание, на которое была способна, перевернулась на живот и рассеянно погладила мех большой белоснежной шкуры. Ее мне преподнес на новоселье Мун-старший. Не далее как вчера Эмили с заговорщицким видом достала подарок из кладовой и постелила возле камина в моей спальне, не проронив при этом ни слова. Какие бы коварные планы она ни вынашивала, шкура пришлась нам с Даной по душе.
— Может, стоит принять ванну? — предложил я. — Это поможет тебе расслабиться.
— А потом ты сделаешь мне массаж?
— Непременно.
— Ведь я люблю тебя, Винсент?
— И я люблю тебя.
— Что тебе сказала твоя сучка-начальница, и почему она не могла сказать это при всех?
Я прилег, подпер голову рукой и посмотрел на догорающие поленья в камине.
— Она предложила мне занять ее место. Я буду главным дизайнером в «Сандерс-Пресс».
— Экие тайны. — В голосе Даны зазвучали капризные нотки. — Она тебе нравится?
— Ну конечно, она мне нравится. Разве не хороша?
Дана привстала и толкнула меня в спину.
— Ты мерзкий! Ты говоришь это для того, чтобы меня разозлить!
— Мне нравится, когда ты злишься.
Она недовольно фыркнула и приняла прежнее положение. Я сел, запахнув рубашку, и провел пальцами по ее позвоночнику — от шеи и ниже, в направлении поясницы.
— Не хочу, чтобы ты смотрел на мерзких сучек. Ты принадлежишь мне.
— Вот как? А я думал, что это ты принадлежишь мне. Или не эту фразу ты когда-то сказала, войдя в мою спальню после церемонии предназначения? «Я принадлежу только тебе, мой господин»? Ты берешь свою клятву назад? Разве я не твой господин?
Дана неслышно вздохнула — ее плечи поднялись и опустились.
— Конечно, не беру. Ты — мой господин.
— И ты принадлежишь только мне.
— Конечно, разве может быть иначе? Черт возьми, мне иногда кажется, что ты на самом деле превратился в вампира. Что с тобой происходило все это время?
— А с тобой? Скольким вампирам в твоей постели ты говорила «мой господин»? А скольким смертным?
Дана села и уставилась на меня так, словно я сказал самую жуткую в двух мирах вещь.
— О чем это ты? Может, нам стоит обсудить и твоих смертных? Я могла бы сказать «вакханок», но ты вряд ли упомнишь всех за последний год — не говоря уж о большем!
— Ну, если я вампир, то мне полагается ревновать так, как это делают вампиры, не так ли?
— Мне это не нравится!
— Хотел бы я посмотреть на то, как ты говоришь такое подарившему тебе ритуальный браслет вампиру пару тысяч лет назад. Он бы убил тебя за один намек на такие речи. Тебе это не нравится? Очень жаль. Потому что мне это нравится. — Дана хотела ответить — и, судя по всему, на повышенных тонах — но я взял ее за горло и наклонился к ней почти вплотную. — Так что? Ты мне ответишь?
Она сбросила мою руку и отодвинулась на безопасное расстояние.
— Не хочу отвечать! Я понимаю, что это дурацкая смертная первая брачная ночь, но у тебя нет никакого права ее портить!
— Ну ладно, ладно. Может быть, твоему приятелю-вампиру просто нравится твой эмоциональный запах в те моменты, когда ты напугана? Ты ведь хочешь доставить ему немного удовольствия? Как-никак, первая брачная ночь предназначена для двоих, а не только для тебя.
Кинжал из храмового серебра Дана достала молниеносным движением — его невозможно было даже заметить, не то чтобы за ним уследить. Доля секунды — и я уже лежал на спине, а она прижимала лезвие к моей шее. Еще пара секунд ушла на то, чтобы осознать, что я не могу даже пошевелить пальцем.
— Твоей подружке-вампирше тоже нравится твой эмоциональный запах в те моменты, когда ты напуган. — Дана прижала лезвие чуть плотнее, и оно оставило на коже тонкий порез. — Но эмоциональный запах — это еще не все. Знаешь, что больше всего нравится твоей подружке-вампирше? Вкус твоей крови в те моменты, когда ты напуган.
— Прекрати, Дана, это не смешно. — На мгновение мне показалось, что порез — это тоже часть магии, но боль в шее была абсолютно реальной, как и участившееся сердцебиение. — Это нечестно! Я же не могу двигаться!
— Конечно, сучонок. И, если я захочу, ты пролежишь без движения хоть до смены темных вех. Я же сказала. Ты принадлежишь мне.
Дана наклонилась к моей шее, втянула носом воздух и слизала выступившую кровь. Я прикрыл глаза и почувствовал, что она выпустила клыки.
— Теперь я говорю на полном серьезе, Дана. Хватит. Если я говорил с тобой слишком резко, то прошу прощения, но это еще не означает, что я буду лежать вот так, и…
— Если мне захочется, то ты и говорить перестанешь. Так что помолчи. — Дана потрепала мои волосы и уткнулась носом в шею. — Думаю, я буду пить маленькими глотками. По чуть-чуть. Хватит до утра. Когда я почувствую, что ты слабеешь, то, так уж и быть, дам тебе немного своей крови. Но только если ты будешь хорошо себя вести. Когда-то это было любимой забавой вампиров. Один выпивал кровь другого практически полностью. И давал свою только тогда, когда чувствовал, что тот при смерти. — Ее клыки снова прикоснулись к коже. — Инстинкты обостряются, ты словно превращаешься в электрический ток. Так бы мы сказали сегодня.
Я снова закрыл глаза, окончательно убедившись в том, что Дана не в своем уме, но она вдруг отпустила меня. Магия уходила из тела постепенно, оставляя ощущение неприятного покалывания где-то глубоко под кожей.
— Ты меня напугала, — сказал я.
— Ну
