Беседы палача и сильги - Руслан Алексеевич Михайлов
— Я выслушаю тебя, палач Рург — склонила голову Анутта.
— Все что я делаю — не накладывает на тебя ни малейших обязательств — медленно и четко проговорил я — Ты ничего не должна мне. И я не стану пытаться забраться тебе под юбку… — тут я запнулся, наткнувшись взглядом на ее ладно сидящие штаны и поправился — не стану пытаться забраться тебе в штаны, сильга. Все что я делаю — я делаю просто так. Ты мне не должна.
— Я поняла и поверила, палач Рург — ее церемонность в некоторых случаях казалась частью некоего этикета сильг. Вежливого, но холодного. Я не возражал.
Взглянув на меня в упор, девушка добавила:
— Спасибо. На самом деле спасибо.
— Не за что, сильга Анутта — ответил я, останавливая лошадь перед гостеприимно распахнутыми воротами постоялого двора Щуков Суп — Советую заказать рыбацкую уху с красноперками и улитками. Ее здесь готовят просто божественно. Но перед ней стоит отведать щавелевой похлебки — она замечательно разжигает аппетит, не занимает много места в желудке и не тяготит его.
— Сколько познаний…
— Уже долгие годы я путешествую этими дорогами. Поверь — я знаю, где в этих местах вкусно кормят, а где просто зря переводят продукты.
— А разве щавель не для лечения от слабости живота пользуют?
— Щавель многим хорош. А в правильной похлебке он просто превосходен.
— Что ж. Положусь на твой опыт, палач Рург.
— Весьма польщен доверием.
— Ох… — вышедший из дверей бревенчатого приземистого здания невысокий крепыш при виде меня неловко ступил и сверзился со ступенек, тяжело рухнув на утоптанную землю. Охнув еще раз, он приподнялся, утер кровь с разбитой при падании брови и сокрушенно простонал — Прибыл уже… значит, сегодня Феникла и отпоем.
В воздухе повис отчетливый запах крепкого перегара. Не рановато ли для возлияний? Солнце в зените…
— Ого — удивилась сильга, успевшая спешиться — Так ты не просто проездом?
— Похоже, что так — с не меньшим удивлением отозвался я, спускаясь с седла — Видать сыскалась работа. Но не слышал о том, что в деревне меня ожидает приговоренный…
Глава 3
Страж Лавр заслуженно гордился многим.
Ухоженными усами, обрамляющими рот и спускающимися ниже подбородка. Густой, несмотря на возраст седой шевелюрой, горшком вздымающейся над головой и длинной гривой, ниспадающей на загривок. Тихим местом службы в придорожной деревне, где умелый страж никогда не останется голодным, да и домочадцы его будут накормлены, напоены и одеты. А семья у Лавра немаленькая — дюжина детей, старшие давно уж оженились. И всем помогать надо.
Но Лавр закон чтил. Посему хоть и брал порой невеликую мзду с проезжающих торговцев, но меру знал, не зарывался, за порядком в селении следил строго и нарушителей спокойствия карал жестко. Причем карать предпочитал самостоятельно — благо рука по-прежнему крепка, а палок в округе хватало. Местные Лавра уважали. Серьезных случаев тут хватало. Чаще всего драки и смертоубийства. Кражи редкость великая. Свой у своего не украдет. Разве что заезжий какой вор стянет чего со двора или скотину уведет.
А вот убийства — часто. Больших драк — не счесть. Деревня то придорожная, одних постоялых дворов целых четыре и пятый уже строится. Шесть харчевен. В каждом заведении вино и эль не переводятся. Пей вволю — коли денежная мошна не пуста. А чем больше пьешь, тем большим задирой становишься, вспыхнуть можешь от малейшего пустяка, на словесный упрек ответишь ударом кулака или выхваченным из-за голенища ножом. Потому стражники покоя вечерами не знали. И почти всегда успевали задавить драку в зародыше, не допустив ее разрастания в кровавую битву, когда о пьяные лихие головы разбиваются бутылки, лавки и прочая утварь трактирная. Утром же проспавшиеся зачинщики обнаруживали себя прикованными к большому круглому камню на обочине дороги недалеко от околицы Луноры. В камень вделаны толстые железные кольца, к ним хмельных удальцов и приковывали. Там они и отсыпались на ночном холодке — а он знатно хмель из дурных голов выгоняет. По пробуждении отпускались, уплатив немалую деньгу за учиненный беспорядок и доставленные стражам хлопоты. Платили с благодарностью — понимали забияки поостывшие, что быть может об большой беды местные блюстители порядка их уберегли. Никому не хотелось становиться убийцей по пьяному делу.
В общем — Лавр свое дело знал отменно. У такого не забалуешь.
Он и сейчас был полностью спокоен, сидя за столом под придорожным навесом, задумчиво поглядывая на стоящую поодаль сильгу, осматривающую свою рыжую верховую кобылу.
— Кончить надо голубчика — развел руками Лавр — Чего тянуть? Хотел его отправить в Элибур, чтобы прямо в твои руки и попал поганец. А тут ты и сам в гости явился. Так что уж извини — обед мы тебе чуток подпортим.
— Не в этом дело — ответил я — Судил его кто?
— Проезжий высокородный. Он как раз ужинал, когда мы Феникла повязали. А сегодня утром задержался он на часок, выслушал все как есть и вынес решение. Приговорил не раздумывая. Как по мне — все верно он решил. Таких сразу давить надо.
Я молча кивнул и протянул руку. Лавр вытащил из-под локтя толстый лист серой бумаги и протянул его мне. Вердикт. Бегло пробежав текст глазами и внимательнейшим образом изучив восковой оттиск печатки от перстня и витиеватую подпись, я кивнул. Все верно. Все по всем правилам.
По-военному четким и лаконичным почерком удостоверено, что проживающий в деревне Лунора горшечник Феникл был уличен, а затем чистосердечно и полностью признал свою вину в том, что лишил жизни больше десятка ни в чем неповинных людей. Засим приговорен к смертной казни посредством усекновения головы. Столь милостивая смерть дарована по причине того, что суд сомневается в полной душевной здравости Феникла горшечника из деревни Лунора.
— Больше десяти человек — с легким изумлением проговорил я вслух — Как так?
— Исподтишка и не один год — сокрушенно пробормотал Лавр, впервые на моей памяти теряя самоуверенность.
Ну да — на доверенной ему земле не один год убивали людей, а он про то и не ведал. Есть отчего схватиться за голову. Особенно для столь опытного стража служившего много лет.
— Как не
