Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1974 год
Подныриваю и, изловчившись, стреляю. Вся стая шарахается в сторону, но тут же возвращается. Моя добыча бьется на стреле. Сила тяги небольшая. Вижу, что выстрел угодил повыше жабр.
Мысленно прикидывая, как глубоко засел гарпун, начинаю подгребать к лодке. Рыба сопротивляется, но я оказываюсь сильнее. Стая следует за нами. Собираю волю и гоню мысль: что, если хоть одна из них сообразит подскочить ко мне и цапнуть зубастой пастью?
Появляется Доминго Альфонсо. Он плывет от лодки. Уже успел заменить стрелу. Мне становится легче. Вот звучит его выстрел, и он вступает в борьбу. Раненый сабало носится вокруг, как игрушка на нитке. Вижу, как мой товарищ судорожно стремится сорвать что-то с шеи. Бросаю свое ружье и мчусь к нему: сабало опутал его шею шнуром, и петля сдавливает горло. Хватаю шнур почти у самой стрелы. Мгновения хватает, чтобы Доминго Альфонсо, который даже в этой ситуации не выпустил ружья из рук, освободился от пут. Сабало сильно бьет мощным вильчатым хвостом, в масках у нас обоих полно воды.
Оставляю Доминго Альфонсо дальше сражаться с рыбой один на один, выплескиваю воду из маски и глазами ищу мой круг. Оранжевое пятно оказывается совсем рядом. Подплываю и довольно легко подтягиваю ружье. Мой сабало покорен — видно, выстрел в голову сильно оглушил его.
Доктора встречаю на полпути от лодки. Он сжимает левую руку в кулак и выставляет вверх большой палец. Его трофей уже в лодке.
Когда я передаю стрелу лодочнику, Альбертико стоит на носу и пристально следит глазами за отцом и его кругом. Моряки с баржи и торговцы шумно приветствуют меня. Только тот, кто сам когда-либо испытывал радость победы, может оценить овладевшее мной тогда чувство. Возвращаюсь к «карусели». Иначе то, что происходит вокруг доктора, назвать нельзя. Стая, в которой теперь уже наверняка более двадцати пяти рыб, носится кругами с приличной скоростью. Доктор, однако, хладнокровно выбирает ту, что покрупнее, и... снова отличный выстрел. Стрела пронзает жабры насквозь. Рыба уходит на глубину и сильно тянет за собой ружье. Доктор слегка погружается и выпускает ружье, но хватается за линь. Руками в кожаных перчатках он потихоньку стравливает конец, пока не достигает круга: расчет прост — выждать, дать рыбе самой утомиться.
Очередь за мной, но неудача. Хоть и попадаю под нужным углом, гарпун входит в тело рыбы неглубоко, и она вырывает его вместе с куском мяса, который тут же проглатывает одна из ее сестер. Не успеваю перезарядить, как рыба уже рядом и буквально лезет на меня. Нажимаю на спуск, от звука гудит в голове — сабало дергается и замирает.
Где-то поблизости стреляет Доминго. Когда мы оба возвращаемся от лодки, я вижу кровавый след на шее друга. Доктор все еще не совладал со своим трофеем. Рыба его очень крупная и не дается в руки. А надо ухватиться за стрелу, и тогда удастся направить рыбу в нужную охотнику сторону.
Неожиданно стая исчезает так же внезапно, как и появилась. Доктор немедленно, раздвинув пальцы в виде латинского V, приставляет руку к стеклу маски и два раза убирает ее. Это означает: «смотри», «внимание». Нам ясно: доктор приписывает молниеносный уход рыб возможному появлению более сильных хищников, и поэтому мы с Альфонсо Доминго становимся друг к другу спинами, прикрывая доктора со стороны моря.
Наконец ему удается схватить стрелу. Он перебирает по ней руками, пока не достигает тела рыбы. Та отчаянно сопротивляется, бьет хвостом, но охотник уже вне опасности, и мы плывем к лодке.
На пристани нас ждал представитель портовых властей, который весьма темпераментно выразил свое неудовольствие по поводу того, что мы затеяли охоту в неположенном месте, но тут же, сменив гнев на милость, присоединился к собравшимся, чтобы с жаром высказать свое восхищение.
Крупный экземпляр, который подстрелил доктор, от рыла до хвоста имел без четырех сантиметров два метра, на весах он потянул 114 фунтов. Я занял третье место, но был безмерно счастлив. Правда, нас и было всего трое, но, согласитесь, для человека, столкнувшегося с сабало впервые в жизни, это совсем неплохо...
Юрий Папоров
Непостоянство земных постоянных
Все устаревает — даже значение астрономических постоянных, будь то период вращения Земли, наклон ее оси или расстояние от Солнца. Те величины, которыми пользовались, были приняты международным соглашением еще в 1896 году. Их точность перестала удовлетворять, и недавно Международный астрономический союз создал комиссию для пересмотра астрономических постоянных. В Главной астрономической обсерватории АН СССР их уточнением занимается отдел, руководимый академиком А. А. Михайловым, который дал интервью нашему корреспонденту.
— В ночь с первого на второе июля 1972 года весь мир перевел часы на секунду. Теперь, не доверяя равномерности вращения Земли, мы пользуемся атомными часами. Каков же, Александр Александрович, источник неточности планетарных часов?
— Вероятно, мы потому верим в равномерность вращения Земли, что очень доверяем своим ощущениям. Ведь замечаем же мы, когда равномерно движущийся поезд замедляет или ускоряет свой ход. Значит, должна быть заметна и неравномерность вращения Земли, если бы таковая имелась.
Однако астрономы, определяя время по кульминации звезд (прохождению звезды через линию небесного меридиана), замечали, что один период вращения Земли может отличаться от другого в пределах нескольких миллионных долей секунды. До поры это можно было отнести за счет погрешности хронометров. Но, когда появились очень точные кварцевые, а совсем недавно и атомные часы, оказалось, что неравномерность вращения Земли действительно существует. Этому есть объяснение: планету тормозят приливные волны в ее коре, вызванные притяжением Солнца и Луны, влияют и перемещения масс как внутри, так и на поверхности земного шара.
В обычной жизни вносимые всем этим в суточный ход погрешности можно не учитывать. Даже самые быстроходные самолеты не нуждаются в очень точном определении времени полета. Совсем другое дело, если нужно рассчитать орбиту корабля, отправляющегося к Венере. Здесь до долей секунды нужно знать время, знать точные географические координаты стартовой площадки. Приходится учитывать уже и форму планеты, и распределение в ней масс, и многое, многое другое.
— Вы сказали: географические координаты. Но ведь широту, долготу было принято считать величиной постоянной. Не определяете же вы каждый раз заново местоположение своей Пулковской обсерватории?
— Время от времени нам это приходится делать, так как координатная сетка параллелей и меридианов колеблется и сползает. Для точного определения ее положения в заданный момент на параллели 39°8" находятся пять международных станций службы широт (советская расположена в Средней Азии, в Китабе). Координаты станций определяются с большой точностью по звездам, данные передаются в мировой центр в Японии и в несколько ведущих обсерваторий, в том числе и в нашу ГАО АН СССР. Так что местоположение, к примеру, Пулкова или Москвы не есть нечто неизменное во все времена. Правда, отклонения величины координат от средних весьма незначительны. Но в геодезии, астрономии и в некоторых других случаях их нередко приходится учитывать.
— Если параллели и меридианы слегка колеблются, то, значит, и полюса не стоят на месте? Это уже твердо установленный факт?
— Да. Полюс движется по спирали, уходя от своего положения более чем на десять метров.
— Значит, координатная сетка не перемещается, а дрожит?
— Нет, полюс совершает сложное, не только колебательное, но и поступательное движение. Полюс отклоняется на десять метров относительно некой средней точки, но, кроме того, сама эта точка дрейфует к Лабрадору со скоростью около десяти сантиметров в год.
Это явление исследовал советский астроном А. Орлов. Я произвел расчеты по более полным данным и получил схожие результаты. Теперь «мгновенное» положение полюса в соответствии с недавней рекомендацией Международного астрономического союза определяется относительно того среднего места, которое он занимал в 1903 году.
— Наблюдения за полюсом ведутся всего шесть-семь десятилетий. Можно ли на их основе сказать, как протекал этот дрейф в прошлые эпохи и как будет двигаться полюс в будущем?
— Думаю, что можно. Из-за несовпадения оси вращения Земли с ее осью инерции планета должна, так сказать, болтаться, как плохо подтянутое велосипедное колесо. Однако таким образом раскачать массивную Землю не удастся, для этого она слишком тяжела. Другое дело — земная кора. Это сравнительно тонкая оболочка, которая может скользить на эластичном подкорковом веществе мантии.
Присмотримся, какие силы действуют на высокую гору, находящуюся в средних широтах. Вершина ее при вращении Земли испытывает большее центробежное усилие, чем подошва. В результате игры сил гора стремится сдвинуться, сползти к экватору. На нее действует так называемая «полюсобежная сила», она сильнее всего сказывается в средних широтах и исчезает у полюсов и на экваторе. Сила в двенадцать раз больше того усилия, которое вызывают приливы в море и океане! Как же в отличие от приливных сил она действует постоянно и в одном направлении — к экватору.
