Инквизитор - Борис Вячеславович Конофальский
— А ну, стой! Стой, паскудники!
До крытой телеги было далеко, но его услышали и воз остановился. Когда всадники добрались до воза, там оказался всего один человек. Он сидел на козлах, его руки, сжимавшие вожжи, заметно дрожали. И это был не слуга Соллона.
— Кто таков? — Сурово спросил Волоков. — Как имя?
— Ёган Шварц, — ответил возница, — купец.
— Что везешь?
— Яйца и деготь на стройку в монастырь.
— Погляди, — приказал Волков одному из стражников.
Тот спрыгнул с лошади, залез в воз. Перепуганный до полусмерти купец ждал.
— Прекрати дрожать, — произнес солдат, — если ты и вправду купец — тебе нечего бояться. Я коннетабль Рютте.
Стражник показался из-за спины купца, вылезая из телеги:
— Тут только яйца в корзинах и бочка с дегтем.
— Ты знаешь управляющего Соллона? — Спросил солдат у купца.
— Господина Соллона тут все знают, — кивнул тот.
— Когда его видел?
— Вчера в трактире.
Между тем, Ёган чуть отъехал вперед, вернулся и сказал:
— Господин, на дороге более следов нету. Этот купчишка первый едет.
— Ты бы не ездил здесь один по ночам, — посоветовал коннетабль.
А купчишка облегченно вздохнул и поехал дальше.
— А мы куда? — Спросил Ёган.
— В замок, — нехотя буркнул Волков и, посмотрев на серое небо, добавил: — Господи, когда ж я высплюсь?
Во дворе замка стоял большой, крепкий воз, с двумя крепкими меринками. Рядом стоял сержант и стражники, а между них два опрятных мужичка.
— Поймали, значит, — заметил Ёган.
Солдат спрыгнул с коня, кинул ему поводья, подошел к сержанту, тот, несмотря, на пойманную телегу был не очень радостен.
— Давно их поймали? — спросил Волков.
— Да почти сразу, за деревней.
— Дьявол, а мы полпути до монастыря проскакали. А что, Солонна не было?
— Не было, — ответил сержант, — только эти.
— Сейчас позавтракаю и поговорю с ними, — не без удовольствия сказал Волков осматривая холопов управляющего, также он бегло осмотрел скарб, что лежал в телеге. Добрые ткани, добрая посуда, все Волкову приглянулось. И все бы ничего, но тут он увидел, как у колодца высокая женщина в зеленом платье и в старомодном рогатом головном уборе переливает воду из колодезного ведра в большой, медный кувшин. И у солдата пропал дар речи. Это была Франческа, которая должна была сидеть под замком в подвале. Волков в яростном удивлении поглядел на сержанта, а сержант на него глядеть отказывался, прятал глаза. Удо Мюллер только отрицательно качал головой, как бы показывая: я тут ни при чем. Выглядел он абсолютно беспомощным. Волков ничего ему не сказал, да просто не смог. Солдата разрывало. Он кинулся бегом в покои барона, но сделав три шага захромал, так как забыл про ногу, остановился переждать боль, стоял, морщился, и когда переждал и уже спокойно пошел ко входу в покои.
Франческа с гордым видом несла кувшин через двор. Она все видела и откровенно улыбалась, а сержант и стражники смотрели ему вслед. Сержант тяжело вздохнул, соболезновал.
Солдат, хромая шел к покоям, когда из донжона выскочила толстая кухарка и на весь двор зычно крикнула:
— Господин коннетабль, господин коннетабль!
— Ну что тебе? — чуть удивился солдат, раньше кухарка никогда к нему не обращалась, ему казалось, что она его побаивается.
— Говорят управляющий сбёг!
— Сбёг, сбёг, иди, займись своим делом.
— А я про что? Я про свое, у меня муки только на сегодня.
— Чего? — не понял Волков.
— Муки только на сегодня, завтра опару ставить не из чего.
— Ну а я-то тут при чем?
— А кто ж при чем? Соллона то нету, а за мукой ехать нужно.
— Ну, отправь кого-нибудь. — Легко решил вопрос солдат.
— Да как же я отправлю, когда я конюху-то не начальник.
— Ёган, — заорал Волков багровея, — Скажи конюху, чтобы отправил кого-нибудь к мельнику за мукой.
— Ага, — сказал Ёган и пошел к конюшне.
— Вот спасибо вам, господин коннетабль, — сказала толстуха и пошла к себе.
Не успел солдат сделать и трех шагов, как его снова окликнул на этот раз Ёган:
— Господин, а конюх спрашивает, какой воз запрягать, большой или малый?
— Да большой… Не знаю я, на каком за мукой ездят, пусть малый запрягает.
— Ага, — понял Ёган. Не успел солдат сделать и пяти шагов как он опять заорал:
— А конюх тут спрашивает, денег вознице кто даст, чтобы за муку заплатить?
— Да разберись уже сам, — заорал Волков почти в бешенстве, — что ж за осел!
— Скажу тогда, чтоб в долг просил, — сказал Ёган.
Солдат не ответил, он уже поднимался по лестнице в покои в самом недобром расположении духа.
В зале было темно, тихо и сыро. В камине тлела пара головешек, на столе горела одна свеча. Обычно барон первый приветствовал Волкова, сейчас же он только глянул на него и уставился в камин. Солдат подошел и молча сел рядом с ним, посидел и сказал:
— Соллон сбежал.
Барон то ли не расслышал, то ли не отреагировал.
«К дьяволу все, — вдруг подумал солдат, — Какого черта я тут надрываюсь, рискую жизнью, получаю раны, а этот барин на меня и смотреть не хочет, и за что мне все это? За семь золотых монет, которых может и не будет? За кавалерство, которое мне, может, и не дадут? Скажу-ка Ёгану запрячь телегу, сложу вещички, а к утру буду уже в городе, а аудиторам, отдам доверенность на продажу дома Соллона. И все, больше я тут ничего никому не должен».
Простые решения обычно самые верные.
Он встал, достал из кошеля бумаги, отложил доверенность на дом, а расписки кинул на стол рядом с кривым кубком барона.
— Что это? — спросил барон глядя на бумаги.
— Это вас порадует, — ответил Волков и пошел к выходу.
— Стойте, Фольков, — крикнул барон.
Солдат остановился и повернулся к нему.
— Вы на меня злитесь?
Коннетабль промолчал.
— Я знаю, злитесь. Я знал, что вы будете злиться, когда отдавал приказ освободить эту чертову бабу.
— Я не злюсь, — начал было Волков.
— Да подождите вы! — Закричал барон и вскочил. — Вы ничего не знаете! Ничего! Вы не знаете, что может делать моя дочь! Как она может себя вести!
— Уж я-то не знаю? Знаю, знаком с вашей дочерью не понаслышке.
— Нет, не знаете. Шесть или семь лет назад… Да нет, восемь… Да, восемь лет назад, когда к ней сватался очень знатный человек… Вы знаете, она уже в свои пятнадцать лет была красавицей. Так вот, она забежала на башню, стала на край, понимаете, совсем на край, и потребовала, чтобы он уехал. При этом
