Инквизитор - Борис Вячеславович Конофальский
— Я не знаю, может талеров десять? — выдавил трактирщик.
— Десять? — Не поверил Волков. — Да там камня, стекла и меди на крыше, только на пятнадцать, или я ошибаюсь?
— Соллон при мне хвалился, что его дом стоит пятьдесят монет, — заметил сержант, — может, конечно, и врал, но думаю не шибко.
— Вот видишь, — продолжал солдат, — так скажи мне, Авенир, откуда у тебя деньги, чтобы купить расписок барона и доверенность на дом на двести талеров? Да и как ты их покупал, если ты читать не умеешь?
— Я их не покупал, — вдруг произнёс Авенир.
— Не покупал? — Удивился солдат и вдруг схватил трактирщика за шею и заорал. — А откуда тогда у тебя эти бумаги, — он стал тыкать в бумаги трактирщика носом продолжая орать, — откуда? Откуда? Откуда бумаги?
Трактирщик трясся, но молчал, а вот баба его и дети дружно завыли.
— Молчишь? — Продолжал орать солдат. — Ничего на дыбе заговоришь.
При слове дыба баба трактирщика завыла ещё задорней. А Авенир произнес, наконец:
— Не покупал я, он их мне на хранение дал.
— На хранение дал!? Когда?
— Сегодня, сейчас. Недавно.
И тут солдат понял, что удача сама идёт к нему в руки, и он, повернувшись к своим людям сказал:
— Ёган, ты слышал, что он сказал?
— Да как же не слышать, слышал, он сказал, что бумаги ему дал Соллон на хранение.
— Сержант, — продолжал солдат, — ты слышал, что сказал наш друг Авенир?
— Соллон дал ему бумаги на хранение сегодня ночью. — Чётко произнёс сержант.
Волков повернулся к трактирщику и сказал:
— Авенир, а ты не такой уж и умный. Вот скажи ты, что купил эти бумаги, и мне бы пришлось подумать, как у тебя их отобрать, а сейчас ты сказал при людях, что эти бумаги дал тебе вор, и что в них — ты знать не можешь, потому, что недавно ты говорил мне, что не разумеешь нашего письма. И теперь я забираю эти бумаги, так это бумаги вора. Я передам их барону.
Свеча затряслась в руке трактирщика и выпала из неё. Но не потухла, продолжала гореть на полу.
Волков затушил свечу, наступив на неё и спросил:
— Так, где твой дружок Соллон?
— Я… я не знаю,.. не знаю я где Соллон… — стал подвывать трактирщик, распаляясь, — Кто вы такой? — Он уставился на Волкова своими глазами, чуть навыкат. — Зачем вы сюда приехали, вот зачем? Что вам от меня нужно? Ну что?
— Ах, простите, что помешал вам обворовывать барона, — ехидничал Волков, — а от тебя мне нужно, чтобы сказал, куда поехал Соллон, — спокойно отвечал Волков. — А! И ещё тридцать пять талеров для аудита.
— Я не знаю где Соллон, не знаю! — вдруг заорал Авенир, — Я не знаю, куда он поехал, и денег у меня больше нет, ни крейцера! Ни пфеннига. Да будьте вы прокляты!
Тут солдат вдруг схватил его за горло и со злобой заговорил:
— Ишь как заголосил, жил-то видно припеваючи, немало денег скопил, с Соллоном делишки, обделывая, барона за дурака держали да обворовывали и из мужика последние соки тянули процентами, вши поганые, а как вам хвост поприжали так ты повизгивать вздумал, проклинать! Ежели найду Соллона, то уж поговорю с ним как положено, и почему-то мне кажется, Авенир, что он о тебе, мне много интересного расскажет.
Волков выпустил горло трактирщика, продолжил уже абсолютно спокойно:
— Значит так, Авенир, ты говорил, что тридцать пять талеров для тебя большие деньги, а сам накупил расписок у этого вора почитай на двести. Думаю, что и тридцать пять найдёшь, найдёшь и отдашь… Через три недели. Три недели, Авенир!
Волков повернулся и пошёл к двери, пряча бумаги в кошель, а баба трактирщика вроде уже замолчавшая вдруг снова заголосила из-под перины, а затем раздался грохот. Солдат и все остальные обернулись. Авенир лежал на полу, на спине, раскинув руки, закатив глаза и открыв рот. Баба истошно завыла, её дружно поддержали дети.
— Ишь, как за деньгу-то человек страдает, без памяти падает, как бы не помер, — произнёс сострадательный Ёган.
А Волков ничего не сказал, только усмехнулся и пошёл прочь. Не жалко ему было Авенира и бабу его, и детей.
Он был несказанно рад. Еще не рассвело на улице, и ливень тушил факела, но солдат радовался. Не зря. Уже не зря затеял он аудит. Он был молодец, и барон должен был это оценить, ведь и вправду эти бумаги экономили барону огромную кучу денег. А людоед, пусть и не последний, тоже был результатом. Да и в том, что Франческа была причастна к убийству молодого коннетабля, он не сомневался. Солдат был доволен собой и теперь собирался поймать еще и управляющего Соллона.
— Темень, — сказал сержант, — пока не рассветет, мы даже следов на дороге не увидим.
— Пока рассветет — все следы на дороге смоет, — ответил Волков. — Так что будем делать?
— Ну, а что тут поделаешь? Факела залиты, но рассвет-то близко. Разделимся. У нас тут всего два пути, где телегу со скарбом можно ночью прогнать. Только на монастырь и на Вильбург.
— А другие дороги? — спросил солдат.
— На других дорогах телега потонет сейчас.
— Ну, что ж, тогда разделимся. Дорогу на монастырь я знаю хорошо.
— Тогда я поеду на Вильбург. — Сказал сержант.
Так они и поступили. Солдат, Ёган и два стражника поехали в Малую Рютте, а сержант со своими людьми в Вильбург. Когда рассвело, Волков доехал до Малой Рютте, дождь кончился, и они увидели между луж следы воза, который шел в монастырь.
— Он? — Спросил Волков Ёгана.
— Может, и он, — ответил тот, — кому еще надо в такую рань и в дождь переться?
— Тогда поспешим, — солдат пришпорил коня.
Серое туманное утро было тихим, а по дороге на монастырь быстро, разбрызгивая лужи, скакали вооруженные всадники. Время от времени они останавливались, осматривали дорогу и снова скакали.
Конечно, они догнали воз, но не так быстро, как им бы хотелось. Возница, видимо, торопил лошадей. Когда догнали, Ёган, не
