Выжившим [litres] - Евгения Мелемина
Миссис Митчелл немного успокоилась и сбросила цепочку с двери.
– Я тоже говорю ему, что нужно жить дальше, – с жаром поддержала она. – Очень нужно! Но он же не слушается… Проходи, поговори с ним.
– Нет, – отказался Кирк, – я хочу вытащить его на улицу. Погуляем, съедим по гамбургеру.
– Нет, я его никуда не отпускаю.
– А как тогда он должен начать жить дальше? – удивился Кирк. – Вы боитесь, что что-то произойдет? Я буду следить за ним, миссис Митчелл. Обещаю.
Она несколько минут думала, опустив голову, потом сказала решительно:
– Подожди здесь, – и захлопнула дверь.
Кирк сначала потоптался на месте, потом присел на крыльцо и закурил, прикрывая дым ладонью. Он выкурил одну сигарету, другую, посмотрел на часы и собирался было позвонить еще раз, как показался Алекс – исхудавший до костей, измятый, с кислым неприятным запахом, исходившим от его рубашки.
– Макгейл.
– Ага. Прогуляемся?
– Только без гамбургеров, – быстро сказал Алекс, – никаких зданий. Никаких домов. Никаких стен.
– Заметано.
Миссис Митчелл с тревогой наблюдала в окно: смотрела, куда отправились мальчики и не шатает ли Алекса, и не пытается ли парень в серой парке вытащить из кармана оружие…
Ничего такого не происходило. Кирк бодро шагал в сторону Речной улицы, Алекс медленно, но уверенно тащился рядом.
Вот так и начинается новая жизнь, подумала миссис Митчелл. С новых друзей, готовых протянуть руку помощи тогда, когда родители бессильны…
Обойдя Речную улицу, припыленную серым скучным дождем, Кирк и Алекс вышли к маленькому пруду, где сиротливо плавали утки, не получавшие теперь своеобычной порции хлебных крошек – девочка по имени Бекки, кормившая их целое лето, больше не приходила к разрушенным деревянным мосткам.
Дождь сыпанул снова, и Кирк натянул капюшон на коротко стриженую голову. Его большие глаза резко выделялись на угловатом, но правильном лице.
– Я предупреждаю, – начал он, глядя, как утка ныряет вниз головой в мутную воду пруда, – всю ту ересь, что ты нес для газет и телевидения, можешь оставить при себе. Тебе мог поверить только последний мудак или выпускница католической школы. Всю эту херню про дьявольское зло в сердцах и чистоту помыслов в футбольной команде – забудь… Понял меня?
Алекс неопределенно хмыкнул.
– Чем вы его доконали? – прямо спросил Кирк, вытаскивая из кармана табачные крошки и бросая их уткам.
– А без разницы, – сказал Алекс неприятным, шипящим голосом. – Даже если бы мы сунули ему в задницу оголенный провод, он не имел права устраивать это дерьмо. Ты сам об этом знаешь.
– Да я согласен, – нехотя согласился Кирк. – Но что за чертову хреновину вы сотворили? Я хочу знать.
– Ничего особенного не было. Его никто не трогал. Все лето его обходили стороной и никто даже пальцем не прикоснулся. Все это выглядело, как долбанный шутер. Я всегда считал Томми слабаком, он даже в играх корчил из себя благородного, и никак… никак не мог этого сделать! Стена, сплошная стена, не достучаться. Карла пыталась, а он ее застрелил…
– Это потому, что с ним был Хогарт, – возразил Кирк.
Утки медленно расплывались прочь, отказавшись от его угощения.
– Это из-за Кита, – повторил он. – Моран уважал Хогарта и мог что-нибудь ляпнуть, но не полез бы в драку. Давай правду, Митчелл. Я хочу знать правду.
Алекс рассмеялся, запрокинул голову и попытался поймать каплю дождя на распухший, покрытый налетом язык.
– А если ты и есть тот, кто все знал? – спросил он, остановившись. – Ты ушел из школы целым и невредимым. Не ты ли третий в их компании?
– Ну конечно, – скривился Кирк. – Не пори ерунды… Я ушел оттуда, но будто бы там и остался. Не знаю, как объяснить. Я все время думаю об этом, я все время перечисляю их имена, вспоминаю и пытаюсь понять, почему так случилось. Если я пойму, в чем дело, это оставит меня. Я смогу жить дальше… пока что я не могу жить дальше, я все еще возле чертовой школы, и Митфорд говорит мне: «Иди домой!», а я не могу уйти и стою, как дурак… что с ними произошло, а?
Алекс вздохнул и впервые посмотрел на Кирка без злого огонька в глазах.
– Я предположу, – примирительно сказал он. – Ему всерьез доставалось от ваших шуток. Я даже могу его понять… заметь – понять, а не оправдать! А вот что случилось с Китом, никто не узнает. Парень с железными нервами и холодной головой. Просто сошел с ума? Проснулся и решил всех убить? В чем была его проблема? Я не знаю, так что вряд ли смогу тебе помочь.
Одна из уток вернулась и окунулась в шуршащие на осеннем ветру камыши.
– Был сильный ветер, – сказал Кирк, – сильный ветер, прямо как сейчас… и на футбольное поле грохнулась какая-то птаха. Что-то вроде маленького соколка. Загнутые когти, клюв. Хищная птичка, но со сломанным крылом. Хогарт остановил тренировку и потащил ее в зоомагазин. Зоомагазин, который за пекарней, знаешь? Там работал Кормилец. Придурок, натаскавший себе в дом сотню всяких зверюг. У него еще сбежал барсук и перерыл какие-то ценные гладиолусы, и миссис Белл…
– Я понял.
– Так вот. Кит притащил Кормильцу птичку и спросил, как ее выходить, а Кормилец возьми да вякни: у вас, молодой человек, в руках потенциальный труп, и ничем здесь не помочь…
Кирк остановился, вынул из кармана сигарету, закурил и закончил:
– Кит ему тогда сказал: ты тоже потенциальный труп, гондон, и ничем тебе не помочь. Он никогда раньше не злился, а в этот раз стал как бешеный, но быстро успокоился, извинился и вышел. Мы подумали – сорвался, с кем не бывает… иногда полезно. Это я все к тому веду, что Митфорд для него был чем-то вроде этой птички. У нас мало бывает настоящего в жизни, Митчелл, а он нашел что-то живое и настоящее себе по вкусу, вот и не выдержал, когда птахе начали ломать крылья.
– В школу уже все ходят? – спросил Алекс минуту спустя.
– Все, кроме тебя. Ты оказался слабее любой бабы.
– Я не слабее любой бабы, придурок, – торопливо ответил Алекс. – Если бы я просто обоссался перед Томми, как эта идиотка Буш, я бы тоже прибежал в школу как ни в чем ни бывало. На следующий же день.
– А что случилось? – заинтересовался Кирк. – Обосрался?
Алекс скрипнул зубами, вытянул тощие руки и изо всех сил хлопнул себя ладонями по глазам. Еще раз. Еще и еще раз.
Он успокоился только тогда, когда убрались непрошенные слезы. Просто красные воспаленные глаза, но абсолютно сухие, будто песочком присыпали.
– Боюсь, это я прикончил Карлу, – сказал он наконец таким же
