Кирин - Наталья Витальевна Мазуркевич
— О всем списке. — Признаться, что думала только о нем, было стыдно.
— Кирин, — я посмотрела ему в глаза. Он не отвел взгляда. — Если все, что вы испытываете ко мне — это легкая влюбленность, то я советую (я настоятельно рекомендую!) вам отказаться от моей кандидатуры. Этот вариант далеко не лучший. Со временем вы найдете того, кто вам куда ближе меня.
— Мне нужно решить к балу, — тихо призналась я. — И, несмотря ни на что, вы единственный, кто…
— Не нужно говорить это вслух.
— Но это правда!
— Малыш, я не идеален. Неидеален настолько, что если бы ты узнала все стороны моей души, ты бы бежала от меня с криком ужаса.
— И вы покажете их мне? — грустно улыбнулась.
— Нет. Ты никогда их не увидишь! Я обещаю, — серьезно, как будто заключал какой-то договор, произнес Эйстон.
— Этого достаточно.
— Если миледи так считает.
И он снова превратился в того насмешника, который был мне знаком.
— Его величество не говорил, чем мы должны заниматься до бала? — На всякий случай уточнила.
— Нет, подобных распоряжений не поступало, — спустя пару минут раздумий, во время которых взгляд мага был расфокусирован, ответил Эйстон. — Но вас хотела увидеть леди Кристина Трикс.
— Мы можем ее навестить?
— Да, в этом нет ничего зазорного. Ее статус позволяет вам включить леди Трикс в категорию друзей.
Фыркнула не сдержавшись. Впрочем, это было бы смешно, если бы не было так грустно.
Вел Эйстон: я не считала возможным полагаться на интуицию, ведь в таком случае мы или заблудимся, или напоремся на нечто нежелательное. Мужчина же знал не только куда идти, но и выбирал дорогу, меняя направление, едва на горизонте (видимом только ему) возникал неприятный собеседник. А таковым этим утром для меня был бы любой малознакомый дворянин, число которых, у меня складывалось впечатление, во дворце увеличивалось с каждым днем.
— Сейчас во дворце гостит множество аристократических семей с дочерьми, — пояснил Эйстон. — Место императрицы не может быть вакантно. Поэтому едва оно освобождается, семьи стремятся упрочить свое положение через брак дочери и императора. Или кого-то из принцев. Его высочество принц Арье постоянно страдает от домогательств. Вероятно, именно это побудило его завести постоянную любовницу и даже взять ее во дворец. — Судя по холоду, сквозившему в последней фразе, избранницу принца Эйстон недолюбливал.
— Она вам не нравится?
— Она не нашего круга, — просто сказал мужчина. — Разорившихся семей аристократов достаточно, но все они равны нам, они наследники древней крови. И смешивать ее с рабами — недопустимо. Если принц не понимает это, ему помогут решить.
Уточнять, какой именно выбор подразумевается, Эйстон не стал. Вот только по тону, по прищуру, по плотно сжатым губам, было очевидно, что ничего хорошего избранницу принца не ждет.
— Но почему такая жесткая неприязнь?
— Вам кажется это дикостью? — Эйстон посмотрел на меня и улыбнулся. — Во дворце не существует неоправданных деяний. Император — сильнейший маг в стране, его дети — это он сам, они все унаследовали часть его дара, которая увеличится при коронации. Но и до тех пор их сила велика. Чем древнее кровь, тем одареннее и сильнее будет ребенок, тем безболезненней пройдут роды. Если же одаренным будет лишь один из родителей…
— Ребенок умрет?
— Смерть детей у нас не допускается. Умрет мать. Дитя унаследует часть дара отца и попытается получить равнозначную долю от другого родителя. Чаще всего недостающую часть добирают за счет жизненной силы. И чем слабее мать, тем больше заберет ребенок.
— А если дара не будет у отца?
— У ребенка его тоже не будет. Так случается практически всегда.
— Практически?
— У вас есть дар. У всей императорской фамилии есть дар. Но за вас платили кровью.
— Мама? — Во рту пересохло, и вырывался только шепот.
— Ее высочество не могла допустить, чтобы ее дитя осталось без защиты.
— Но…
— Она очень любила вас. Как и всякая хорошая мать, думая о вас больше, чем о себе. Для дворца это нетипично, — добавил Эйстон, останавливаясь. — Вас уже ждут. Я сообщил о вашем приходе Леди Трикс.
Кристина и правда уже ждала меня в комнате. Совсем как в Школе она сидела на подоконнике, подобрав под себя ноги, и соскочила только чтобы поприветствовать меня. Я отмахнулась, с грустью глянула на вновь обетованный подоконник, свое платье и Кристину.
— Давай помогу? — предложила она. Судя по тому, как быстро она управилась с усаживанием и меня на свое любимое место, ей не впервой было заползать в платье.
— Ты что-то хотела? Эйстон сказал…
— Я хотела увидеть подругу, если это, конечно, позволительно, ваша светлость, — тон ее был шутливым, но я не обманывалась по этому поводу.
— Вам, миледи, позволено все и даже больше, — в тон ей ответила я, с удовольствием наблюдая, как Тина облегченно выдыхает, сбрасывая с трудом удерживаемую маску. Да уж, врать особенно близким людям сложно. И пусть мы знакомы не так долго — мы из одной команды.
— Кирин, я так рада тебя видеть, — призналась девушка. — Я думала, ты уже не будешь прежней.
— Не буду прежней?
— Хельдеран изменился после первого публичного выступления. Я боялась, что и ты…
— Нет, я останусь с вами. Но… Хель продолжает общаться со своей командой. Они даже в школу едут в одной вагоне.
— Эта традиция, — грустно заметила Кристина. — И общаться он продолжил только с Димитрием. Но тот ему полезен. А чем тебе могу быть полезна я?
— Видимо, есть чем. Мне разрешили с тобой дружить. — Я думала насмешить ее подобным заявлением, но девушка только кивнула.
— Это хорошо. Значит, нам позволено видеться.
Повисло молчание. Напряженное, тяжелое, пусть это было невозможно, но я чувствовала, как на плечи давить невидимый груз, видела как нас отделяет стена отчуждения, как растет пропасть между нами. И я понимала Хеля. Понимала и принимала его выбор, его поступок. Потому что и я сама, сидя сейчас с Кристиной, видела пропасть между нами и понимала, что она будет расти. Расти с каждым днем.
Мы и раньше не были откровенны в большей, чем того требовала команда, степени, а ныне… Дворец терпит только ровню. А мы уже никогда не будем на одном уровне. И не были.
— Дэйн, Тордак? — Я не знала о чем еще говорить. С одной стороны хотелось спросить совета, с другой — я сомневалась, что Тина ответит честно, что она поймет, что… Этих сомнений было слишком много.
— Дэйна вызвал отец, будет проводить головомойку.
— За что?
— За то, что упустил тебя.
— Упустил?
— А ты не заметила? Он же весь месяц о тебе пекся,
