Война менестреля - Владислав Адольфович Русанов
Дальше путь его лежал на юго-запад, в обход северных отрогов Монжера. Здесь горы не уступали высотой и крутизной знаменитым Карросским, защищавшим северные обжитые земли от ледяных ветров, приходящих из заснеженной пустоши. Никому ещё не удавалось преодолеть горы Монжера между Трагерой и Аркайлом верхом либо на телеге. Только редкие смельчаки, да и то из местных жителей, пересекали их пешком с заплечной котомкой. Говорят, когда-то, в незапамятные времена, в высокогорных пещерах гнездились грифоны, а отвесные утёсы облюбовали выверны, жадно пожиравшие всё, что движется. Это отбило охоту даже у редких путешественников выбирать для дороги узкие тропы и крутые перевалы. Тем более, что со стороны Кевинала хватало удобных путей, а со стороны Трагеры широкий тракт делал не такой уж и большой крюк в обход.
Чем ближе к Вожерону, тем сильнее бросалась в глаза близость войны. Кто обычно путешествует глубокой осенью? Купцы, готовые в погоне за прибылью преодолевать любые трудности. Кавалькады из благородных пранов, коорые ехали то ли по делам в столицу, толи для развлечений — посещения друзей и родичей, охоты, балы. Военные, если в державе неспокойно, марширующие к границам.
Попадались военные и здесь. Да так часто, что очень быстро надоели. Пикинеры и аркебузиры, рейтары, артиллерия. Только направлялись они вглубь страны. Навстречу им шагали другие военные — усталые, злые, потрёпанные в боях. Главнокомандующий армии Аркайла герцог-консорт Эйлия альт Ставос, хоть и производил впечатление напыщенного щёголя, на самом деле знал толк в военном искусстве. Ведь ни для кого не секрет, что успех в войне на две трети зависит от снабжения — обустройства временных и постоянных складов, правильном прохождении обозов, подготовке лазаретов и укреплённых позиций. То есть всего того, что делается без оружия. А вот от храбрости и выучки солдат успех зависит лишь на одну треть.
Ланс видел и фуражиров и ремонтёров. Видел телеги с ранеными и возы с провиантом. Но кроме военных на дорогах часто и густо встречались беженцы. Одиночки и семьи. Тонкий ручеёк, исток которому положила смута в южных провинциях, не иссякал, хотя, казалось бы, все, кто стремился избежать смерти и разрухи, должны были покинуть Вожерон ещё летом. Но, видимо, не все оказались легки на подъём. А может, просто кто-то умет дольше терпеть лишения. Беженцев отличал затравленный взгляд и постоянная готовность к унижению — грубости, оскорблениям или даже побоям со стороны солдат. Глядя на них, менестрель задумался — а стоит ли установление династической справедливости (если сын Кларины имеет хоть какие-то права на герцогскую корону) тысяч сломанных судеб, сотен прервавшихся жизней? Ведь этих людей никто не спрашивал, кого они хотят видеть на троне Аркайла. Другое дело, если бы протест исходил бы снизу, как это случалось во время крестьянских бунтов… А с другой стороны, ведь не все же подданные Дома Сапфирного Солнца покинули Вожерон, чтобы там не утверждала молва. И дворяне, и простолюдины остались, что-то делают для города и провинции. Кто-то ушёл в ополчение, кто-то трудится на полях или в мастерских. Нельзя же всех огульно обвинить, что они запуганы Клариной? И воюют не только лишь кевинальцы, хотя на одном из постоялых дворов Ланс услышал вдохновенную речь изрядно подвыпившего лейтенанта-рейтара, что, мол, местных в Вожероне не осталось, провинция оккупирована Кевиналом и великий герцог Валлио Семнадцатый ещё ответит за свои злодеяния. Перед кем, интересно знать, ответит? Альт Грегор не был представлен правителю Кевинала, но много слышал об этом мудром и хладнокровном человеке. Если бы он захотел оттяпать кусок аркайлской земли, то никакой Эйлия альт Ставос не смог бы ему помешать. Герцог Лазаль, да, смог бы, а супруг его внучки — никогда. И сейчас кевинальская артиллерия оборудовала бы позиции у стен Аркайла, готовясь к штурму, а не падали бы ядра на головы вожеронцев.
Но движимый мыслью, как можно скорее добраться до столицы мятежной провинции, Ланс не останавливался и за четыре дня достиг земель, где война показала себя во всей красе, а не обозначала своё присутствие дальними отголосками. Покинутая селянами, Заброшенная деревня на дюжину дворов. Сгоревший постоялый двор. Повешенные — исклёванные вороньём до кости — на деревьях вдоль дороги. На обочине — то телега без колёс, то конский остов. Какие-то тряпки, обломки досок. Взгляды у марширующих военных стали жёстче и злей, а спасающиеся мирные жители, напротив, сжимались и сутулились, стараясь быть незаметными.
Вот наконец, первая серьёзная застава. Рогатка, перегораживающая дорогу, сбита из берёзовых брёвен, а не из лёгких жердей. Полтора десятка солдат с чёрно-серебряными повязками на рукавах. Это цвета Домов Чёрного Единорога и Серебряного Барса, всё правильно. Стража, казалось, ожидала нападения. Острия гизарм смотрели в сторону приближающегося всадника. Туда же, куда и дула двух аркебуз с тлеющими фитилями.
— Кто такой? — спросил молодой, но потрёпанный сержант. Мешки под глазами указывали на, самое малое, трёхдневный недосып. — Куда?
— Риинс альт Перрон из Дома Серой Пчелы, — привычно ответил Ланс. — Туда.
— Шутник, — криво усмехнулся сержант. — Зачем на ту сторону?
— Я — подданный короны Аркайла. Я имею права путешествовать по своей державе.
— Разрешение на въезд есть? Давай! — Сержант протянул руку с открытой ладонью.
— Какое разрешение?
— За подписью герцога-консорта. Или генерала Родда альт Ставоса, или генерала Юджина альт Ланне, или генерала Брего альт Нурда… — монотонно перечислил стражник. — Бумаги, пран, бумаги!
— У меня нет бумаг, — развёл руками менестрель. Иногда лучше притвориться этаким простачком, который ничего не знает и не понимает. — Мне не говорили.
— Я говорю. Разворачивай коня. Проезд закрыт.
— Я — пран из именитого Дома. — Изобразил возмущение Ланс. — Я могу поговорить с офицером?
— С офицером? — Сержант оглянулся на крестьянское подворье, стоявшее в полусотне шагов от рогатки. Добротные строения — жилой дом, амбар, коровник, сарай — не
