Одаренный 2 - Archer
— В смысле?
— Тебе не нужно наше обучение. На Службе тебе дадут больше. Гораздо больше. Ты хочешь быть боевиком, так они этому тебя научат лучше любых Академий. К чему ты тратишь свое и наше время?
Очень хороший вопрос он задал. А что, собственно говоря, я тут делаю? Троицкая говорила, что я способен уже сейчас сдать выпускной экзамен. Более того — я тоже не хочу здесь учиться.
Возможно, я просто стал жертвой общеобразовательной системы. Государственной машины, где каждый одаренный должен закончить Академию, быть поставленным на учет и направленным на соответствующую должность по окончании учебы. Или уйти на вольные хлеба, как это сделал Золотов Николай Николаевич. Он открыл свою лавку и живет припеваючи.
— Это не я решал.
— Я переведу тебя на последний курс. Закончишь Академию в этом полугодии, и молись, чтобы род Юрцевых не успел до тебя добраться к моменту выпуска. Судьба видит, я пытаюсь тебе помочь.
— Нет, нет, нет! — резко вскочил я со стула. — Это так не работает. Не надо выставлять меня должником. Вы пытаетесь помочь себе, а не мне. Ведь Юрцевы будут спрашивать прежде всего с вас. Я не принимаю навязанные вами обязательства.
Глава 4
Вот же прохиндей. Хотел оставить меня должником. Правда, я не совсем понимаю, чего он хотел добиться подобным образом. У меня ничего нет, что могло понадобиться ему в ответ. Или это был задел на очень далекое будущее?
В любом случае, я не принял его щедрый жест, но на четвёртый курс меня все равно перевели, к восторгу Арины, которой я позвонил, и ко мрачному настроению четверокурсников. Видеть меня в одной аудитории они не очень были рады и даже подготовили сюрпризы выскочке, нарушившему обычный уклад.
Но вот кто действительно был счастлив, так это Баструкова Ирина Алексеевна. Она уже предвкушала скорую и неотвратимую месть.
На выходные мы выбрались в соседний городок. Обещания надо выполнять, и я собирался купить Велимиру коммуникатор, немного приличной одежды и накормить мороженым, пока не ударили первые заморозки.
Хотя поговаривают, что истинные сибиряки едят мороженое и в лютый мороз, но я парень южный, горячий, и повторить этот подвиг никогда не отважусь.
За эти полтора месяца я привык к мальчишке. Он привык ко мне. Я порой даже ловил себя на мысли, что этот курчавый черноволосый пацан с серо-голубыми глазами стал мне глубоко симпатичен. Его судьба отчего-то волновала меня с каждым днем все сильнее и сильнее. И оставить его после моего выпуска без защиты среди гадюшника высокородных тварей я не собирался. Я просто не мог себе этого позволить.
— А у тебя есть опекун? — в тот день спросил я.
Веля сидел на лавочке рядом и увлеченно лизал огромный шарик мороженого, который едва помещался в вафельный рожок.
— А-а-а? — неохотно отвлекся он от приятного занятия. — А кто это?
— Это тот, кто у тебя вместо мамы и папы.
— А, нету, — ответил он и снова принялся за лакомство.
— А тот священник? Он тебя просто так взял к себе?
— Ага.
— А дом, где бабушка жила, это все куда делось?
— Не знаю, — совершенно безразлично пожал он плечами.
— Комм нравится? — переключился я на другую тему. — Сам в нем разберешься?
— Разберусь. Спасибо.
Я не пожалел денег на пацана. Купил ему неплохой коммуникатор из среднего ценового диапазона и сразу вбил туда свой номер. Выбрали зимнюю и осеннюю куртки, две пары джинсов, футболки, майки, трусики и все, что было необходимо. Я не особо разбирался в этом деле, но справедливо предположил, что Велимиру нужно ровно то, что нужно мне. Из этого и исходил. Ариша, конечно же, могла приодеть пацана гораздо лучше, но имеем что имеем.
Все приобретенное добро уместилось в новый рюкзачок за спиной Вели и в два пакета, которые я нес в руках.
— Голоден? — на всякий случай спросил я.
— Неа, — отрицательно кивнул он.
— А я голоден. Я, как ты, мороженым наедаться не могу. Пошли, зайдем в какое-нибудь кафе.
По дороге мальчик все время инстинктивно протягивал мне руку, но я мягко отодвигал ее. Но мне было приятно. Высшая степень доверия ребенка — это когда он протягивает тебе свою руку.
— Ты не настолько маленький, Веля, чтобы мы за ручки держались, — мягко напоминал я ему каждый раз, но при переходе через дорогу за руку все-таки брал.
После инцидента с Юрцевым я словно отдохнул на курорте. Хотя ни разу в жизни не бывал на таковых.
Но вывод напрашивался сам собой — я нашел способ, как можно выпустить накапливающуюся во мне злость за один раз, не прибегая к каждодневному изнурительному самобичеванию в спортивном зале. Достаточно было разрядить шкалу до критической отметки, и на душе сразу становилось легко и радостно, но очень хотелось спать. Совершенно незначительная цена за столь ценный опыт.
Надо заметить, что фингалы на лице Велимира заживали гораздо быстрее, чем у обычного человека, и недели не прошло, как от них не осталось и следа. Распухший нос и разбитая губа зажили еще раньше.
В день, когда его побили, в лазарете дежурный целитель не стала убирать последствия драки, только остановила незначительное кровотечение и с помощью дара соединила края раны, чтобы не осталось шрама. Но от опухоли губу не избавила. Ленивая такая что ли, что лишнего движения сделать не может?
— Не положено, — сказала, как отсекла, Людмила Борисовна.
— Так это же гематома, — не унимался я. — Обширная.
— Жизни не угрожает.
— А рассечённая губа угрожала?
— Открытая рана, — коротко и односложно отвечала она, словно робот какой-то. — Покиньте лазарет.
А вот моя рана никак не заживала. Прикосновения к посоху из дистиллированного льда не прошло для меня бесследно. На руке остался заметный и зудящий ожог. Странно, что я не заметил жжения еще там, в столовой, когда касался этого странного материала.
Веля заметил мое беспокойство и порывался помочь, но я сразу остановил его.
— Нет, спасибо. Меня уже однажды лечили студенты из лечебного факультета — не понравилось. Потерплю чутка, если не заживет, обращусь напрямую к Фридриху Евгеньевичу. Он целитель опытный, наверняка поможет.
— Я тоже могу, — не сдавался Велимир. — Можно хоть посмотреть?
Я протянул руку и раскрыл ладонь, поперек которой
