Лидер - Иоланта Палла
— Никто не узнает, — качаю головой, — у нас разные фамилии.
— Какая разница, какие у вас фамилии, Яра?! Неужели ты не понимаешь, что такое поведение недопустимо? Я к алкоголю вообще не притрагиваюсь. Откуда такие замашки? Сбежала из дома и напилась, — слышу, как мама захлёбывается эмоциями, и поджимаю пальцы в кроссовках, — это страшный сон какой-то.
Закрываю глаза и чувствую тяжесть в грудной клетке, словно туда булыжник запихали. Мама меня никогда так не отчитывала, потому что я не давала повода, действовала рационально, советовалась и характер проявляла только с Лёней. Ведь только он мог мастерски вывести меня на выплеск негативных эмоций, ничего особо при этом не делая.
— Раиса, она была расстроена, — голос Семёна Кирилловича не выдает злости.
Не знаю, как он относится к произошедшему. Каменное выражение лица — это про него. Никогда рьяно своих чувств не выражает, и что думает остается для меня загадкой, но одно можно сказать точно — восторга за испорченную тачку мужчина не испытывает.
— И что, Семён? — ещё один тяжелый вздох вынуждает сжаться, как амёбу. — Если каждый так будет реагировать на измену, то мир рухнет.
Внутри меня что-то лопается от её слов. Становится так обидно, что я прикусываю нижнюю губу и зажмуриваюсь, чтобы не расплакаться.
— Раиса… — отчим почему-то пытается осечь маму, но я не в том состоянии, чтобы оценить его доброту.
— Семён, я не могу погладить её по голове за такое, — произносит так, словно меня нет в комнате, — я даже думать не хочу о том, чем всё могло закончится.
— И не нужно. Что произошло, то произошло. Уже не исправишь. Яра цела. Леонид тоже.
Сглатываю под умиротворенный голос отчима. Подбородок предательски подрагивает. Голова раскалывается, и я пить хочу так сильно, будто на пляже целый день лежала.
— Ладно, — летит с маминой стороны, — пусть так, но ты теперь будешь находиться под присмотром.
Замираю, когда доходит, что родительница обращалась ко мне.
— Что значит под присмотром, мам?
— Значит, мы будем тебя контролировать.
— Я не маленькая.
Мама фыркает, проходя к столу, за которым сидит Семён Кириллович. Стук каблуков, которые она стала носить, не снимая, ударяет по нервам, как умелый барабанщик. Я медленно выдыхаю через рот и пытаюсь сохранить лицо, насколько это возможно в моём положении.
— Считаешь себя достаточно взрослой? Тогда поступай, как разумный человек. Если не можешь, то принимай последствия своих действий достойно.
— Рая, поубавь пыл.
Кресло скрипит ножками по паркету. Семён Кириллович поднимается, а я сижу на том же месте, как пришибленная. Не хочу смотреть в их глаза и видеть там разочарование.
— Ей нужно переключить внимание на более важные вещи. Ярослава? — приходится поднять голову и посмотреть на отчима.
Он не выглядит напряженным, как мама, скорее наоборот, обходит стол, присаживается на его край и складывает руки на груди. Леонид — его копия. Начиная с волос и заканчивая плавными движениями. Различие лишь во взгляде. У Лёни он игривый, а у Семёна Кирилловича холодный. От такого мороз по коже. В сочетании с завидным спокойствием представляет собой убийственный коктейль, от воздействия которого я непроизвольно выравниваю спину.
— Тебе придется ВРЕМЕННО отказаться от выступлений.
— Что…
Нет! Нет! Только не это! Музыка — это моё всё… Я даже дышать забываю, глядя на отчима.
— Я сказал, временно, — он достает телефон из кармана и выставляет экраном ко мне, — из-за этого.
Запись моей сторис крупным планом. Боже, когда закончатся эти унижения… Смотрю и не вижу изображения, настолько мутнеет перед глазами.
— Рая, права. Я, конечно, не в мэрии работаю, но узкий круг людей в курсе того, что ты моя дочь.
— Но это же не так…
— Яра! — мама вспыхивает, но Семён Кириллович её тактично останавливает, поместив руку на плечо.
— Никого не интересует, по крови мы родственники или нет. Я женат на твоей матери. Ты живешь с нами. Обществу плевать, Ярослава, что творится за стенами нашего дома. Большинство они удачно додумают, не спрашивая подробностей, а вот картинка им важна. Особенно, когда дело касается крупных денег.
— Как может повлиять моё пение на вас, Семён Кириллович?
— На меня никак твоё хобби не влияет, Ярослава, а вот это, — он указывает на телефон, — может. Если я не могу уследить за своей дочерью, то как могу управлять бизнесом.
Краснею до корней волос. Сердце трепыхается за рёбрами и отрицает происходящее. Я ведь только начала путь к большой сцене. Если сейчас мне обрубят крылья, то можно не стараться. Получается, всё впустую…
— Подумай, насчет ВУЗа, — ударяет следом, — вариантов не так много. Либо местный, либо тот, где учился Леонид.
— Что? — с надеждой смотрю на мать, но она задирает голову, показывая свою позицию. — Мама?
— У нас было много времени, чтобы все хорошо обдумать. Наш контроль или Лёнин, — сухо произносит, — выбирай.
— Нет! Я не буду выбирать! Я поступлю туда, куда хотела! — подскакиваю, потому что лёд в родных глазах не тает.
Там Северный полюс. Холодные глыбы и пронизывающий ветер.
— Нет, — качает головой, посматривая на своего нового мужа, — если ты не в состоянии справиться с такой мелочью, как расставание, то мы можем записать тебя на прием к психологу. Не афишируя это, конечно.
— Мама…
Аллес… Приплыли… Только психолога мне не хватало…
— Тогда поторопись с выбором. Уже лето в разгаре, а ты до сих пор документы никуда не подала.
Верчу головой, не в состоянии принять то, что она говорит. Натыкаюсь на собранный взгляд отчима и понимаю, что это конец.
— Двадцать первый век на дворе, мама…
Еле шевелю губами, но она не реагирует. Самое ужасное, что слез нет.
