Моя простая курортная жизнь 6 - Мэри Блум

— С их мамой спал? — Дана, вышедшая из оцепенения, требовала пруфов.

— Ну да, — честно кивнул я, — было такое.

— И с ними? — пыталась переварить это она.

Я снова кивнул.

— Одновременно?..

Одновременно с матерью и дочерьми? Дана, за кого ты меня принимаешь! Хотя… идея мне показалась интересной. Блин, и почему такая невинная ты можешь представить вещи гораздо грязнее, чем опытный я? Кажется, мне нужно твое воображение.

Решив, что эти открытия следует запить, моя милашка отправилась за пуншем. Оставив выбор напитка на ее усмотрение, я оглядел толпу, надеясь наконец найти хозяйку праздника. Ну и где эта дико злая именинница? Уже отстреляться, сказать ей пару слов о том, что, возможно, не стоило разбрасываться старыми друзьями и класть все яйца в одну корзину, особенно если корзина такая дырявая, чуток полюбоваться ее злым лицом — следствием ее же неправильного выбора — да и уйти отсюда. Больше времени, чем она провела на моем дне рождения, я у нее проводить не собирался.

Я просканировал весь зал, все его закоулки, поднял глаза на вершину лестницы, однако ни там, ни тут — нигде ее величества не наблюдалось. Что, настолько злая, что даже стесняется показывать себя гостям? Странно. Не замечал до этого у нее такой скромности. Обычно зараза без облома все свои проблемы выносит на окружающих — по крайней мере, все свое недовольство.

Мимо, как пришпоренная лошадь, что-то бормоча в гарнитуру, пронеслась взмыленная Инна — сегодня не искавшая ничьей благодарности, а просто бешено носившаяся туда-сюда.

— А Катерина где? — остановили ее на скаку.

— А? — резко замерла она и тут же на автомате выдала: — Катерина ненадолго отъехала. Скоро будет! — и ускакала дальше.

Так, а вот это уже было что-то из ряда вон. То есть хочешь сказать, вот на всем этом огромном пафосном торжестве — с диджеем, сценой, грудой подарков и проектором — нет самой именинницы? Похоже, я понял, что тут с самого начала было не так. Чтобы Катерина да пропустила собственный праздник, где все поют гимны в ее честь? Это даже для нее самой было слишком…

Заинтригованный происходящим, я раскинул руки пошире, как сети, и таки поймал в них прыгавшую по залу капитаншу.

— Ой, Ром, не сейчас, — попыталась она вернуть себе свободу. — Тут такое происходит! Такое происходит!..

— А что происходит-то? — полюбопытствовал я.

— Катерина исчезла, — шепотом выдала Инна, оглядевшись по сторонам, чтобы никто ненароком не услышал сей страшный секрет. — Ушла утром, пока мы шарики вешали, сказала «ненадолго», и вот уже несколько часов ее нет… Не дозвониться, не дописаться, блин! Только смску прислала: «начинайте без меня». Ну мы и начали… А дальше-то что? Что за праздник такой без именинницы?.. Все из-за него, из-за козла не приехавшего! Исчезла, блин, непонятно куда!..

Да понятно куда — сбежала. Видимо, чтобы никто не задавал вопрос, почему главный гость к ней не приехал. И даже букет не прислал — и это после таких моногамных летних каникул, после всех этих чудесных фоток «Катерина и». Чтобы такое замять, одной игрой на виолончели точно не обойдешься — пришлось бы отрабатывать за целый оркестр. Задолбалась бы, бедняжка, всем повторять «где мой мудак — не ваше дело». Вот и решила просто смыться ото всех гостей и всех проблем. Очень по-королевски…

Итак, что мы имеем? Королева покинула собственный дворец, сбежала в спешке и с позором. И что мы теперь тут празднуем: день ее рождения или день ее падения? Пожалуй, мне нравится этот праздник.

— Все, Ром, я побежала! — взмыленно выдохнула капитанша. — Еще торт, еще программа!.. Да где она вообще? — и вновь отправилась вскачь по залу.

Я же повернулся к столу с напитками, за которыми отходила моя милашка — однако ее саму там неожиданно не нашел. Дом Императрицы мне уже порядком напоминал Бермудский треугольник, где любая моя спутница рано или поздно терялась. Но, в отличие от Даши, пускавшей в прошлом году слюни буквально на все, Дана не была меркантильна. Гадая, что же могло ее привлечь, я отправился вглубь этого дворца.

Моя девушка нашлась почти сразу — в небольшой комнатке с книжным шкафом, узкой бархатной софой, стоявшей в углу виолончелью и кучей рамочек, развешанных по стенам — этакий уголок ностальгии, который обожают делать богачи, собирая в одном месте все свои заслуги. На полках, как атрибуты гордости, стояли многочисленные кубки и грамоты Катерины, не только за ее музыкальные достижения, но и за спорт — зараза когда-то занималась единоборствами, сворачивая людям не только мозг, но еще и шеи. Тут была целая вереница грамот, показывавшая, что она выигрывала, выигрывала, выигрывала, а потом разок — вот незадача-то! — проиграла, и шею свернули уже ей. После чего ее величество решило больше этим не заниматься. Получается, чтобы Катерину остановить, ей просто надо разок свернуть шею? Или дать почувствовать поражение?

Но трофеями здесь, казалось, были не только ее спортивно-музыкальные достижения, но и люди на снимках, которые украшали стены. Подобно тому, как не любила быть в жизни одна, так и на фотографиях она одна не оставалась. По этим снимкам, как по комиксам, можно было наблюдать, как Императрица обрастала подданными и как ее лицо становилось все более непроницаемой надменной маской. Сначала мы были только вдвоем, только она и я — и, на мой взгляд, это были самые спокойные, самые приятные и уж точно самые старые снимки. А затем появился Мишель — и вот на фотке нас уже трое, и ему явно не хватает места, и своей неуемной задницей он словно пытается вытолкать меня за рамку.

Уже на следующей фотографии ему повезло, и он вполне доволен собой, потому что меня уже не было — меня увезли в Москву, а его королева осталась только для него — правда, не надолго. Снимки были развешаны, как летопись, в порядке хронологии, и я не без удовольствия отметил его перекошенную харю на следующем, когда к ним двоим присоединилась Руслана. А дальше количество ее подруг возрастало год за годом. Вот появилась Инна, и по его кривой ухмылке так и читалось: «эй, я соглашался только на одну подружку». Однако его явно не спрашивали. Следом возникла Марианка, и его возмущенная моська аж вопила: «да блин, их становится слишком много!» А когда завелась еще и Амина,