Секретный ингредиент Маргариты - Лия Джей
Воздух разрезает писк будильника. Я морщусь и спешу его выключить. Официально заявляю, это худший звук в мире! Особенно когда он напоминает тебе о том, что сегодня понедельник и в вузе тебя ждет пара с Нелли Олеговной и два семинара с Георгием Семеновичем. Я готова в сотый раз послушать оду Лиге плюща от Кристен-Пристен, только бы не идти на древнерусский. Не хочу омрачать столь прекрасный день.
Когда я захожу на кухню, счастливая улыбка сама собой расцветает на лице. На столе меня ждут вафли с шоколадным сиропом. Рядом кружка кофе с изумительной воздушной пенкой. Паша посыпает ее шоколадной стружкой и садится за стол напротив меня. Откусывает вафлю, я следую его примеру. Хрустящая корочка рассыпается, мягкое тесто тает во рту. Пресвятая Ланочка Дель Рей, спасибо тебе за такого парня! Стархов только пельмени да бифштекс нормально готовить умеет. Пашу же запросто могли бы взять шеф-поваром в мишленовский ресторан, клянусь.
Но надеюсь, он туда не пойдет. Прятать его очаровательные кудряшки под колпаком — кощунство высшей степени. Пусть лучше мне дома готовит.
Представить, что мы с Воронцовым живем вместе, каждое утро просыпаемся в одной постели и завтракаем на одной кухне, в этот момент оказывается проще простого. Ведь Паша ведет себя так, будто все это — уже правда. Задает мне будничные вопросы про учебу, зачитывает мемы из Telegram и делится планами на день. После пар поедет в спортзал, потом в продуктовый, к приходу отца приготовит лазанью, а вечером они вдвоем будут играть в Xbox и обсуждать последние новости. Надеюсь, я в список этих новостей не вхожу.
Разговорившись, мы забываем о времени. Паша предлагает поехать ко второй паре. Я долго протестую, но в итоге сдаюсь, когда он подкладывает мне на тарелку еще одну вафлю. Да простит меня Нелли Олеговна, но ради ее фонетки от этого блаженства я отказываться не намерена. Стоит мне доесть последний кусочек, как Паша заботливо забирает у меня тарелку.
— Давай я помою, — пытаюсь ее выхватить.
Не то чтобы я горю желанием побыть хозяюшкой, но для приличия стоит предложить.
— У нас посудомойка.
Когда мы с мамой предлагали отцу купить посудомойку, он обычно шутил, что у нас уже есть две. Я закатывала глаза, мама качала головой, но на этом наш протест заканчивался. Одна из нас становилась намывать тарелки, другая принималась убирать со стола смятые салфетки и обглоданные кости. Отец в лучшем случае чмокал жену в щеку и на правах вожака стаи вальяжным шагом удалялся в кабинет.
Поэтому теперь мне крайне странно видеть, как Паша аккуратно расставляет по полкам чистые тарелки, вытащенные из посудомойки, загружает туда грязные, убирает в холодильник молоко и выключает свет над плитой. Я слежу за ним, оперевшись копчиком о стол. Думаю о том, что лучше бы на Воронцовом не было этой бежевой футболки, удачно оттеняющей цвет волос, но скрывающей статные изгибы тела. Хочется подойти и обнять его сзади, как я это делала с Антоном, натянуть футболку на спине и увидеть рельеф мышц. А еще лучше просто снять ее, ласково провести языком по ложбинке между лопатками, а затем резко укусить за плечо.
Видимо, в моих глазах заплясали игривые огоньки, потому что, стоит Паше обернуться, как его губы растягиваются в улыбке. Воронцов медленно приближается и упирается ладонями в столешницу по обе стороны от меня.
— Больше никаких фиктивных отношений?
Он вопросительно вскидывает бровь. Разум шепчет: мне стоит уточнить, что он имеет в виду. Никаких фиктивных, только настоящие? Или он больше не хочет вообще никаких отношений со мной? Срок договора истек, мы друг другу чужие люди, расходимся?
Нет, это не может быть второе. Иначе бы Паша не смотрел на меня так. Так нежно и страстно одновременно. Так, будто действительно любит.
Я делаю глубокий вдох и ныряю в глубину его глаз. Белые стены растекаются волнами. Они бьют мне в виски, кончики пальцев и особенно сильно в грудную клетку. Приносят с дальних берегов запах пряностей и шоколада. От него кружится голова, и чтобы не потерять равновесия, я хватаюсь рукой за плечо Воронцова. Скольжу пальцами вверх по шее, касаюсь его мягких кудрей. Чувствую, как его руки обхватывает меня за талию, подсаживают на стол. Паша облизывает потрескавшиеся губы, а затем целует меня, дразняще трепетно. Отстраняется, и я обиженно выдыхаю.
— Так что скажешь? — он заправляет локон мне за ухо.
— Больше никаких.
Притягиваю его к себе и жадно целую. Прикусываю его нижнюю губу, чуть оттягиваю и проникаю языком внутрь. Заставляю себя раствориться в грезах и не думать о реальности. Не думать об истинных намерениях Воронцова, о статусе наших отношений, о парах, на которые мне надо собраться, о работе, которая ждет меня вечером, о долге за костюмы, который все еще висит на мне, о сегодняшнем сольном номере на вечеринке в стиле Хэллоуина, который мне еле удалось выкроить в программе, о том, что перед «Абсентом» мне еще надо будет заехать к швее за новым нарядом, — словом, о всех проблемах, из-за которых мне так редко удается прочувствовать момент. Понять, какова она, эта красивая яркая жизнь, ради которой я работаю ночами, и просто насладиться ей.
Тону в мечтах, в розовом сиропе, тающем на наших губах. Сахарные кристаллики царапают изнутри, вызывая мурашки. Мне кажется, будто кожу опаляет не дыхание Воронцова, а ветер с южных берегов. Кристаллики рассыпаются и превращаются в мягкое облачко сладкой пыли. Как в автомате с сахарной ватой. Я закрываю глаза и представляю, что погружаюсь в эти облака…
Но тут под руку мне попадается стеклянный кофейник. Отрезвляющий звон. Осколки на плитке.
— Черт, — выдыхаю в губы Воронцова. — Прости. Я уберу. Где у тебя веник?
— Я сам, не надо.
Паша коротко чмокает меня в губы. Я хочу было слезть со стола, но Воронцов подхватывает меня на руки и осторожно, стараясь не наступать на осколки, выносит из кухни.
— Ты что творишь? Я ж тяжелая!
— Я в тапках, а ты нет. Напорешься на стекло, придется тебя на руках до самой больницы нести.
— Эй, ты должен был сказать «Не такая уж ты и тяжелая»!
— Не такая уж ты и тяжелая, — усмехается Пашка, опуская меня на пол в коридоре. — Правда. Я в зале больший вес поднимаю.
Верю. Сегодня ночью я тщательно ощупала все его бицепсы и трицепсы.
