Крах всего святого - Илья В. Попов
Но всего четыре года назад — Этьен помнил ту небывало снежную зиму, когда сугробы доставали чуть ли не до крыши их дома — матушка его занемогла. Он и сам не понял, как так получилось — как-то утром мама ушла до реки, а вернулась в насквозь мокрой одежде, что по дороге успела оледенеть коркой. Развешивая платье у очага, она со смехом рассказывала, как неуклюже провалилась под треснувший лед, и Этьен хихикал вместе с ней — а вот он уже сам пересказывает матери ее же истории, держа за руку, и то и дело меняя на ее лбу мокрую тряпку. А потом еще долго-долго сидит у постели, слушая ее неровное хриплое дыхание, смотрит на раскрасневшиеся от лихорадки щеки и много позже — перед тем как отойти ко сну — горячо молится богам.
Увы, но в тот месяц боги не услышали его слова, которые то ли не долетели до небес, то ли затерялись где-то среди буранов — и не успела зима кончиться, как Этьен с узелком на коленях уже сидел в трясущейся повозке, оставляя позади родную деревню, их скромный домик с курятником, и монастырское кладбище со свежей могилой.
А про отца он и вовсе узнал только от Раймунда, так как мама на всего его вопросы рассказывала лишь то, что был он высок и прекрасен собой, родился в каком-то городке вблизи Валлона и сгинул на войне. Ни мать, ни Раймунд так и не раскрыли его имени, но господин рассказывал, что сражался он умело и храбро, а однажды он и вовсе пообещал, наконец, поведать Этьену всю правду, когда придет время — но, увы, похоже, оно еще не наступило.
Некоторое время они шли молча, под смех и крики малявок семенивших следом. Лишь изредка Катрин оборачивалась и криком подгоняла их шевелить ногами, если они вдруг вздумали отставать или затевали возню. Наконец она повернула голову и дотронулась до ладони Этьена.
— Извини, если я тебя обидела.
— Все в порядке, — пожал плечами Этьен. — Просто…
— Забудь, — Катрин улыбнулась, и в глазах ее заплясали лукавые огоньки. — Лучше скажи вот что — а вправду, что у Черного Принца под маской волчьи клыки, нос до подбородка и усы как у кота?
— Что… клыки? Усы? В жизни не слыхивал большей чуши! — от возмущения Этьен едва не поперхнулся. — Слушай больше болтунов всяких. Кто это тебе вообще такое рассказал?
— Вчера подслушала разговор мужиков из отряда Броди, — шмыгнула носом девочка. — Я иногда им питье разношу за полмедяка.
— Северин — ренегат и богохульник, не достойный зваться рыцарем, — небрежно бросил мальчик, в точности повторяя слова мастера Фернанда, когда тот услышал, что Броди присоединился к их войску. — А его отряд — шантрапа и разбойники. Держись от них подальше.
— Что такое «ренегат»?
— Это… как грабитель или вор, но в сто крат хуже, — уверенно ответил Этьен, хотя и сам смутно догадывался о значении этого слова. Но из уст мастера оно звучало как самая что ни на есть распоследняя брань.
— А ты тоже станешь рыцарем? — спросила девочка, окидывая его задумчивым взглядом.
— Да… ну, я надеюсь, — ответил Этьен, подтянув пояс. — Обычно посвящение в рыцари проводят в двадцать один год… но некоторые могут проходить в оруженосцах до самой смерти.
— Хм… А сейчас тебе сколько?
— Пятнадцать, — зачем-то соврал Этьен, прибавив себе без малого почти три года.
— Врешь, — фыркнула Катрин. — У моей тетки среднему сыну четырнадцать, а он поздоровее взрослых будет. У него кулачище, что твой ночной горшок.
Зардевшись, Этьен принялся горячо уверять Катрин в правоте своих слов, но чем больше он старался доказать ей, что не врет, тем больше она посмеивалась и дразнилась. За спорами они и не заметили, как дошли до нужного пригорка — река расстилалась прямо под ним, похожая на длинную синюю ленту. Над зеркальной гладью летали разноцветные стрекозы, скользили водомерки и изредка слышался плеск рыбы, ловящей неосторожных мошек.
Не успели они спуститься к берегу, как малыши, радостно вопя, бросились в воду прямо в одежде, отпихивая друг друга и толкаясь. Пока Этьен возился с поясом, силясь отстегнуть ножны, Катрин, выскользнув из платья и сбросив башмаки, уже стояла у самой кромки в одном исподнем.
— Боишься? — хохотнул Этьен, наблюдая за тем, как она опасливо пробует воду большим пальцем ноги.
Вместо ответа девчонка показала ему язык и бросилась в воду. Наконец-то справившись с непослушной одеждой, Этьен присоединился к своей новой компании — вода, еще не успевшая как следует прогреться, поначалу сводила конечности и заставляла выбивать дробь зубами, но уже скоро он чувствовал себя в ней словно рыба. Они ныряли то с берега то с пригорка, окатывая друг друга мириадами брызг, или соревновуясь, кто продержится под водой как можно дольше; лежали на спине, движимые лишь течением или подкидывали визжащую от восторга малышню ввысь, сцепив руки в замок.
Наконец донельзя уставшие, но довольные до ушей, Этьен и Катрин выгнали из воды мелочь и вышли на берег сами, без сил рухнув на землю. Лежа на спине и наблюдая за проплывающими в небе пушистыми облаками, они ленились даже разговаривать, лишь иногда указывая пальцем на какое-нибудь проплывавшее в небе облачко, что формой напоминало зверя или человека. «Какой хороший день», — подумал Этьен, вдыхая мокрый воздух, как вдруг услышал несколько встревоженных криков.
Дети прекратили свои игры, и теперь сбившись в кучку, указывали пальцами на кусты, растущие у воды — приглядевшись, Этьен увидал какую-то продолговатую корягу, облепленную грязью, илом и водорослями. Но не успел он и моргнуть глазом, как то, что он поначалу принял за бревно, пошевелилось, издав протяжный хрип.
— Ой! — пискнула Катрин, путаясь в платье. — Это накер? Или рыболюдь? Или…
Не успев даже накинуть рубаху, Этьен на миг замешкался; признаться, первой мыслью его было бежать куда подальше — но он тут же пристыдил сам себя. Какой же он будущий рыцарь, если первым бросится наутек, вот так просто оставив беззащитных людей, что доверились ему как взрослому воину? Нет, пускай там даже оборотень или цверг — без боя чудище никого из них не сцапает.
Громко сглотнув, Этьен подобрал с земли ножны, собрался с духом — стараясь унять дрожащие коленки —
