Понятие о сокровище - Ирина Игоревна Голунцова
— Твоя просьба… я Дрейков ненавижу всем сердцем, ты же знаешь.
— А еще ты знаешь, что мы с тобой тут не разговаривали бы, если бы не Сэм. Прошу, Рэйф. Не тронь его. Хотя бы сейчас.
Не знаю, что мог бы означать его хмурый взгляд — смирение или недовольство, но я не собиралась отпускать его, пока не дождусь нужного ответа.
— Хорошо, Джулия. Я не причиню вреда Сэму Дрейку, пока мы здесь. Но как только мы с ним распрощаемся, ничего не гарантирую.
Я даже не стала скрывать облегченный вздох, что, вероятно, еще сильнее разожгло раздражение в мужчине. Но мне пока что достаточно знать, что Сэм не погибнет из-за моего желания спасти свою задницу.
Не представляла, конечно, как в таком положении вообще можно думать об отдыхе, но едва я залезла под одеяло и отогрела ноги, как тут же провалилась во тьму. Спала, правда, урывками, дергалась от страшных воспоминаний, просыпалась с шумно колотящимся сердцем — того и глядишь, убежит прочь. Мне действительно требовался отдых, но спать я не рассчитывала долго, всегда проверяла, что за окном все еще светит солнце. Не знаю, сколько так провалялась — пару часов? — но выйти из болезненной дремы меня заставил горький запах дыма. И холодный ветер.
Приоткрыла один глаз.
— Да ты издеваешься? Балкон закрой…
— Прости, не хотел тебя будить, — поспешно затушив сигарету о перила, Сэм закрыл дверь.
— Ты вообще как здесь?.. Думала, тебя по всем канонам жанра приковали к трубе в подвале.
Мужчина, возможно, и рад был бы оценить шутку, но его взгляд прилип к подсохшим пятнам крови на столе посреди комнаты.
— Да вот тоже думал… — запнулся он на полуслове, с трудом отвернувшись от красных разводов. Присел на стул рядом со мной. — Как ты?
— Лучше, — не соврала я. — Не думала, что Рэйф подпустит тебя ко мне.
— Ну он как бы и не подпускал, просто… я воспользовался возможностью и проскочил к спящей красавице, пока злого монстра не было рядом.
— Он что, ушел? Куда? — забеспокоилась я, хотя прекрасно понимала, куда именно. — Проклятье…
— Он сказал, чтобы меня не было к его возвращению. Как ты смогла убедить его не убивать меня? По его глазам видел, что он едва сдерживался.
Меня сейчас куда сильнее взволновало, как бы кое-кто не прихлопнул Рэйфа.
— Тактично попросила, — немного небрежно ответила я. — А ты… уходишь.
— Не хочу тебя бросать, конечно, но и помирать тоже, — криво улыбнулся Сэм.
Я не смогла отказаться от возможности улыбнуться в ответ.
— Поэтому и попрощаться зашел?
— Да, думал… но ты спала и не хотелось тебя будить.
— Не удалось, — подметила я, повыше к шее подтянув одеяло. — Спасибо тебе еще раз, что не бросил.
— Джулс, это не обсуждается. Тогда, на острове, я подвел не только тебя, но и Нейтана. Он предлагал уйти, не рисковать зря, а я видел перед собой только сокровище. И чуть не лишился своего брата, своего главного сокровища.
Не сразу понимаешь, что тебе дорого, но ответ в любом случае остается один — это люди. Они дороже всякого золота и бриллиантов. Их жизни бесценны.
— Хотела бы я сказать «передавай Нейтану привет», но вряд ли он захочет обо мне слышать.
— Ничего, он остынет. Если не остынет, я помогу ему.
Проглотив тихий смешок, я застонала из-за неожиданной боли, впившейся клыками в правую щеку. Тело будто залили жидким бетоном.
— Вот, если возникнут неприятности, — передал мне Сэм сложенную пополам бумажку, на которой оказался написан номер телефона. — Либо захочешь поплакаться или выпить пива.
— Главное, чтобы мамочка отпустила.
— А ты не говори ей, вдруг, запрет в высокой башне.
— Такими темпами я сама запрусь в высокой башне, — невесело подметила я, пряча записку в руках. — Спасибо, что помог.
— Не за что. Главное — береги себя, Джулс. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Не хочу расстраивать тебя, Сэм, но я потеряла всякое понятие о своих действиях уже давно. Мне оставалось мило улыбаться, притворяться, что держу ситуацию под контролем или хотя бы имею представление о последующих действиях.
С моей стороны, наверное, неуместно продолжать валяться под теплым одеялом, да еще и днем, но как только Сэм ушел, я легла на подушку и задремала. Тело ныло, боль в ноге отчаянно боролась с усталостью, не позволяя мне погрузиться глубоко в сон. Хотелось бы думать, что мои проблемы разрешатся если не сами собой, то их уладит Рэйф. Так проще для меня — лежать, зарыться под одеяло и притвориться немощной. С чем боролась, на то и напоролась.
Но будь я сто раз слепа, слух оставался при мне. Я проснулась от крика — негромкого, какого-то далекого, пробивающегося сквозь стены, но он испугал меня до боли в сердце. Хотелось бы списать все на игру воображения, однако крик повторился, пробиваясь снизу. Протяжный, истошный.
На улице уже темно. В комнате заметно похолодало, отчего вылезать из-под одеяла и ступать босыми ногами на пол было неприятно. Рядом с дверью стоял бумажный пакет, в котором лежала одежда. Да бога ради, в который раз он уже покупает мне одежду? Темный свитер, темные брюки, всегда какие-то темные вещи — это дело вкуса или же практичности? Мне хотелось побыстрее одеться и согреться, но кто знал, что с такими ранами процесс займет куда больше времени?
Куртка Сэма лежала на столе. Пусть и было зябка, надевать ее я не хотела, казалось уже каким-то неправильным это. Но я потянулась к ней и, прощупав карманы, с придыханием забрала алмаз. Проклятый камень все также красиво переливался даже в скудных лучах света. Рука не поднялась выбросить его, поэтому, спрятав драгоценность в кармане брюк, я вышла из комнаты.
В коридоре все также темно, свет горел внизу, на первом этаже, и пока я спускалась по лестнице, меня не покидало чувство дежавю. В тишине, перебиваемой лишь криками, которые то замолкали, то неожиданно вспыхивали, у входной двери стоял незнакомый мужчина. Наемник, судя по всему, для него ни истошные возгласы, ни мое появление не стало сюрпризом.
А вот для меня продолжало быть неожиданностью, что я шла на шум, как околдованный моряк пением русалки. Узкий коридор, в котором не горело ни единой лампы, давил удручающей атмосферой. Сердце все сильнее сжималось от беспокойства, кровь отхлынула от лица и пальцев, стало неожиданно холодно. Теперь уже не рана на бедре жгла болью, а алмаз в кармане, словно обратился раскаленным угольком.
Что я вообще делаю?
