Болевой порог. Вторая чеченская война - Олег Палежин
– Скучал по мне? – перебил друга Титов.
– А как же, – ответил Саня. – У меня кот дома, так же как и ты, носом шмыгает. Я его Соском назвал. В твою честь.
– Нам на метро, – засмеялся Сергей, свернув с дороги к подземному переходу.
Съёмная однокомнатная квартира находилась в одном из спальных районов московского гетто. Только тут мог позволить себе жильё рабочий класс. Пожелтевшие обои были заклеены плакатами игроков ЦСКА и участников группы Prodigy. По центру комнаты видеодвойка и торчащая из видеоплеера кассета с фильмом «Бритоголовые». У стены на линолеуме музыкальный центр с огромными колонками и кучей компакт-дисков в жанре хард-кор. Один диван, один шкаф и одна лампа под потолком.
– Воды горячей нет! – крикнул из ванной комнаты Титя. – Так что по-армейски придётся ополоснуться. Будь как дома, а я за пивом пока сгоняю. Ящика хватит?
– Время час дня, сдурел что ли? – отозвался Скачков, бросив дорожную сумку на пол.
– Чтобы с запасом было! – хлопнул дверями парень.
Выходя из подъезда, Сергей закурил, оглядывая обитателей детской площадки. Шлепая высокой платформой ботинок по лужам, он не спеша направился к пивному ларьку. На улице резко похолодало от плюс десяти до минус одного, и в лицо летел мелкий противный дождь. Люди достали зонты и осенние куртки с плащами, смирившись с окончанием бабьего лета.
– Тётя Нина, мне ящик пива, – просунул с ходу в форточку ларька свою бритую голову Титов.
– Какая я тэбэ тётя Нина? Зульфия мэнэ зовут, – ответил с акцентом женский голос. – Чэго хочещь? У мэнэ обэд скоро.
Титов медленно поднял голову на женщину и грубо спросил:
– А где тётя Нина? Она ещё вчера здесь работала. Ты откуда взялась тут?
– Ворует тётя Нина твоя, уволили её, поняль?
– Вот вы суки-то! Это мы у вас воруем? Что у вас воровать, кроме гнилых арбузов и винограда, а? Я тебя вообще впервые в жизни вижу.
В лоб Титова упёрлась сталь газового пистолета. Парень медленно вытащил голову из окошка и доброжелательным тоном сказал, глядя на дуло:
– Мне ящик «Невского» по пакетам раскидай.
Сержант вышел из лифта на своём пропахнувшем кошачьей мочой четвёртом этаже. Носком ботинка толкнул дверь в квартиру и ввалился в прихожую с полными пакетами. Саня после холодного душа хозяйничал в кухне, готовя омлет. Пакеты тяжело брякнули в угол рядом с ведром для мусора.
– Как я понимаю, сегодня культурной программы не будет? – спросил Саня, помешивая яйца.
– Где ты в этом городе культуру-то видел? – полез в холодильник Серёга. – На вот, приобщись к культуре. Специально для тебя «Невского» взял. Пить сегодня будем по-взрослому. Пацанов вспомним. А по Москве завтра гулять пойдём.
К вечеру ребята были уже сильно хмельными. Рассыпанный пепел сигарет на столе, застывший желток на сковородке и с десяток пустых бутылок вокруг переполненного мусорного ведра.
– Помнишь Фиксу? Ну пулемётчика нашего, который в Казакова с Бембетовым стрельнул. Отгадай, где он сейчас? – спросил пьяным голосом Титов, закусывая глоток пива чипсами.
– Сидит, наверное, – ответил Скачков, листая страницы военного билета друга.
– А вот и нет.
– Как нет? – отложил в сторону документ Саня.
Эпилог
– Откупился он. Все свои боевые командиру полка отдал и домой в свою деревню поехал. Ему предложили: срок или деньги. Он отдал деньги. На таких, как Фикса, командир полка неплохо зарабатывал.
– Значит, делу ход не дали?
– А зачем? Пацанов на боевиков списали и всё, – ударил по столу кулаком Титов. – Я в штабе полка «зиндан» видел. Так там пятьдесят голов сидели. Я поинтересовался, кто и за что? Тут и выясняется: один боец ПТУР чеченцам продал, другой пару цинков с патронами, мины осколочные – и пошло-поехало. И таких десятки. Думаешь, сядет кто?
– Я даже не знаю, как к этому отнестись. С одной стороны, Фикса по несчастной случайности, так сказать…
– Да не о Фиксе я тебе сейчас говорю, – закурил сержант, – я о шакалах. Знаешь, сколько наградных листов на парней в мусорное ведро ушло? Не знаешь. А награды-то в полк приходили. Теперь они у штабных на груди висят. Их продавали, как на аукционе. Комбат первого батальона пацанов за проступки на счётчик ставил под угрозой всяких там дисциплинарных батальонов.
– Откуда информация? – не верил своим ушам Скачков.
– От казаков-контрактников, – ответил Сергей. – Многие из них до сих пор из-за боевых с полком судятся. Мне внаглую при увольнении звание старшины за двести долларов предлагали. Послал их к чёртовой матери. Даже на начальника финансов уголовное дело было заведено. И что толку? Многие ребятки деньги кровные им отдавали, чтобы раньше срока домой вернуться. Об этом ты тоже не знал?
– Знаешь, – сказал Скачков, – я об этом не думал никогда. Боевые всё-таки выплатили, и то ладно. Правда, не все, но большую часть получил.
– Думаешь, я об этом думал? – засмеялся Титов. – Мне вообще всюду девки голые мерещились. До сих пор по всей стране судебные разбирательства по поводу боевых идут. Шакалы до денежных средств дорвались и под себя гребут. Мне деньги тоже пришли, но я считаю, нам повезло просто.
– Ну а чего тогда сопли на кулак наматываешь? – разлил пиво по кружкам Саня.
– А мне за отчизну обидно, – засмеялся Серёга, – во мне чувство социальной справедливости развито. Я, когда на работу устроиться пришёл, там работодатель мне моим военным билетом нос утёр. Так и сказал, что я наверняка контуженный и проблем со мною много будет. Права и льготы качать начну, а это любому предприятию в копеечку встанет. Хорошо хоть в охрану взяли.
– А деньги куда дел?
– Я в долевое строительство вложил. Через полгода, глядишь, свой квадрат появится, – хлопнул ладонями по коленям Титов. – Пошли в зал, я там тебе матрас постелил. Балабанов новый фильм снял. «Война» называется. Глянем на сон грядущий.
– Я только за! – допил одним глотком бутылку Саня и нараспев произнёс слова «в чём сила, брат?».
Включив телевизор, парни уселись на диван, открыв ещё по одной бутылке. Пьяный Титов никак не мог найти нужный канал, на который отстроен видеоплеер. Друзья совсем случайно остановили своё внимание на одном из федеральных каналов, и оба раскрыли рты. Внизу экрана на толстой красной полосе сообщалось о захвате заложников. Город Москва, улица Мельникова. Объективы телекамер показывают автомобили ДПС и грузовики с солдатами внутренних войск. Захвачен телецентр на Дубровке, в заложниках несколько сотен человек. Люди прыгают с окна третьего этажа… Представитель администрации Чечни депутат Аслаханов предлагает себя в качестве посредника для переговоров с боевиками.
Март – ноябрь, 2016 год
МАЯК
Снег кажется ненастоящим. Как будто извести рассыпали перед съёмками очередного фильма о войне. Местами белое покрывало портят чёрные ожоги разорвавшихся боеприпасов. Десант БМП пробит насквозь. Под ним лужа солярки. Её запах напоминает учебный курс первых шести месяцев службы. Наводчик мысленно благодарит Бога о том, что не дал поджечь машину. Впереди за поворотом горит «Урал», двери закрыты, но из окна по пояс висит тело водителя. Лобового стекла нет, его разбили пули пулемёта. Бушлат на парне горит, но он этого не чувствует. Он мёртв. Сержант медленно обводит взглядом сопки по обе стороны дороги. Автомат валяется у ног, магазин пуст. Командир машины контужен и равнодушно смотрит на шлемофон, откуда с треском слышится приказ доложить обстановку. Обстановки нет, её обставить нечем. Четыре машины сопровождения попали в засаду. Технику не жаль. Жаль дембелей. Они ехали без оружия. Двадцать человек в кузове «Урала» изрешетили с двух сторон пулемётами. Наводчик даже рад, что сквозь раскаты выстрелов пушки не слышал крики ребят. Не видел, как они пытались выбраться из кузова. Как выползали друг по другу и падали на дорогу, уже умирая. Как пытались заползти под броню подбитой позади машины.
