Бывшие - Алекса Никос
— Ну что, я так понимаю, что можно разъезжаться по домам?
— Видимо да, к Уле всё равно не пустят. Нам надо завтра показаться в офисе, у нас не вычислены крысы из числа сотрудников, да и с тендером надо что-то решать, — говорит Макс, поглядывая на часы.
Не хочу уходить, не хочу вновь оставлять её одну. Но на данный момент, выбора нет. Поэтому со вздохом соглашаюсь с партнёром и выхожу на улицу.
Глава 45
Ульяна
Наше время
Прихожу в себя в незнакомом месте. Обвожу взглядом красивую, стильно оформленную светлую комнату. Только по писку стоящих рядом с моей кроватью приборов могу догадаться, что я в больнице. Причём в очень дорогой больнице. Снова закрываю глаза, выуживаю из гудящей головы обрывки воспоминаний: я, потерявшая всякую надежду в темной тюрьме, распахнувшаяся дверь, родной голос, потом жесткие носилки, гул знакомых и незнакомых голосов, обсуждающих моё состояние, горячая надежная рука, обнимающая мою ледяную ладонь, больничный коридор, по которому меня куда-то везут, уколы, капельница.
— Ульяна Михайловна, с возвращением, — в палату заходит незнакомая невысокая женщина с располагающим лицом и доброжелательной улыбкой, — Вы помните, что произошло? Вы в больнице.
Киваю, облизываю сухие губы. Пытаюсь вымолвить хоть слово, но только как рыба беззвучно открываю рот и хлопаю глазами.
— Ульяна Михайловна, вы не можете говорить? — озабоченно спрашивает женщина, приближаясь к моей кровати. На бейдже читаю, что это медсестра. Качаю головой, отвечая на её вопрос.
— Я сейчас приглашу вашего лечащего врача, — говорит медсестра, выходя из палаты.
Пытаюсь снова что-то сказать. Сильно болит горло. Воспоминания о днях заточения накатывают волнами. Закрываю глаза и беззвучные слёзы скатываются по щекам. Боже, мне удалось выжить. Не знаю как, но меня нашли и спасли. Еще бы пара дней и мой организм бы не выдержал, так плохо мне было.
— Ульяна Михайловна? — новый женский голос врывается в моё сознание, — Добрый день, я ваш лечащий врач Алла Михайловна.
Киваю. Молчу. Боюсь говорить. Вдруг всё это сон. Вдруг это агония погибающего мозга.
— Как вы себя чувствуете, можете что-то сказать?
Мотаю головой. Не хочу даже больше пробовать. Нет. Лучше не говорить.
— Тогда я буду задавать вопросы, вы будете кивать или качать головой, хорошо? — спрашивает врач, на которую я продолжаю смотреть.
Киваю.
— У вас что-то болит?
Кивок.
— Голова? — кивок, — Горло? — кивок, — Есть боли в области грудной клетки?
В ответ на этот вопрос начинаю надрывно кашлять, не могу остановиться, задыхаюсь, покрываюсь холодным потом. Врач пытается мне помочь перевернуться на живот, говоря, что так станет легче. И правда становится. Кашель затихает. Переворачиваюсь обратно.
— Ульяна Михайловна, у вас воспаление лёгких. Мы делаем всё необходимое, чтобы помочь вам выздороветь. Ответьте пожалуйста, вы не можете говорить из-за дискомфорта в горле или по каким-то другим причинам?
Неопределённо жму плечами. Потому что я не могу говорить из-за сорванного в том подвале голоса, а не хочу из-за того, что боюсь, что эта реальность растворится.
— Хорошо, я вас поняла. Вам сейчас что-нибудь нужно?
Хочу сказать, что мне нужно попить. Но не могу. Что-то не даёт мне даже прошептать заветные слова.
— Сейчас вам принесут тёплый морс и куриный бульон. Из-за обезвоживания и истощения, мы вводили вам с помощью капельниц препараты, восстанавливающие ваш организм. Но всё равно тяжелая пища вам пока не рекомендована, — строго и серьезно смотрит на меня. Кивок, я всё поняла, — После того, как вы поедите, рекомендую отдохнуть и поспать. Во сне организм восстанавливается быстрее.
Кивок. А что я могу еще ответить?
— Вечером я приглашу к вам психолога, — скептически выгибаю бровь, на секунду забыв о головной боли, — Нам необходимо оценить ваше психологическое состояние, чтобы скорректировать ваше лечение, если необходимо.
Киваю. Я уже устала от этого разговора. Хочу остаться одна. А еще лучше — вновь увидеть Дениса и поверить наконец, что это всё не сон.
— Вот и договорились, давайте я вас осмотрю, пока вам не принесли обед, — улыбается женщина, вставая со стула.
К вечеру, когда снова просыпаюсь, чувствую себя чуть легче. Всё-таки приходит психолог, но я по-прежнему не могу выдавить из себя ни слова. Разговор выходит странный. После её ухода снова обессилено засыпаю.
В таком графике проходит еще несколько дней, еда становится более разнообразной и обильной, кашель постепенно сходит на нет под воздействием лекарств, от которых мне уже больно сидеть, голова больше не болит. Только мучают кошмары, о которых я не могу никому рассказать. Потому что не говорю.
Замечаю, что меня не навещают. Пишу психологу вопрос в тетради, которую она приволокла на нашу вторую встречу, чтобы было удобнее со мной общаться. Она поясняет, что моё психологическое состояние вызывает опасения, поэтому посещения ограничены. Еле-еле добиваюсь того, чтобы ко мне пустили Макса. Иначе я точно с ума здесь сойду. К вечеру в палату вваливается муж, размахивая каким-то объемным пакетом.
— Ульянка, наконец-то меня пустили! — кидается ко мне и стискивает в объятьях, — Как ты? Мы переживаем.
Киваю, развожу руками. Надеюсь, что врач сообщила ему о моей проблеме.
— Чёрт, детка, прости, что не уследил, — Макс тяжело вздыхает, — Даже не представляю, что тебе пришлось пережить.
Кладу ему палец на губы, призывая замолчать. Не хочу вспоминать этот запах сырости, плесени и чувство безнадежности. Хватит того, что каждую ночь, во сне, я вновь оказываюсь там. Просыпаюсь в холодном поту и с ужасом в сердце.
— Понял, умолкаю, — киваю, нашариваю рукой на тумбе возле кровати тетрадь и пишу волнующий меня вопрос.
— Как Никита? — киваю, подтверждая, — Всё хорошо, он уже дома вместе с Леной. Спрашивает про тебя, я говорю, что мама заболела, но уже скоро будет дома.
Облегченно вздыхаю. С сыном всё хорошо, меня очень волновал этот вопрос. Макс берёт меня за руку, заглядывает в глаза и спрашивает:
— Мышка, детка, почему ты молчишь? — мои глаза наполняются слезами. Я не могу ему объяснить, что боюсь. Какой-то блок стоит внутри. Вроде хочу заговорить, но не могу выдавить ни слова, — Ладно, хорошо, прости, что спросил.
Притягивает к себе и гладит по голове, утыкаюсь в его грудь и беззвучно плачу. Я устала. Так устала от этого всего. Хочу уехать подальше. Хочу быть там, где моё сердце всегда наполнялось теплом. Туда, где я была счастлива. Туда, где живы во мне еще были мечты. Туда, где в будущее я смотрела с оптимизмом и воодушевлением.
— Улечка, тише, пожалуйста не плачь. Я больше не буду тебя спрашивать. Заговоришь, когда будешь готова.
