Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1979 год
Строитель из пригорода и роскошная «Бибба»
На улице Домингос Феррейра, недалеко от корпункта советского телевидения и радио, строился дом.
Мне не раз случалось проходить мимо стройки, когда рабочие во время обеденного перерыва выбирались со строительной площадки и рассаживались вдоль забора: столовых в нашем понимании на Копакабане нет, а рестораны трудовому люду не по карману. Строители быстро выскребали захваченные из дома миски с рисом и фасолью и принимались с любопытством разглядывать прохожих.
В конце концов с одним парнем, по имени Карлос, запорошенным с головы до ног цементной пылью, мы разговорились.
— Издалека приходится ездить?
— Из пригорода — живу в Санта-Крус.
— Далеко; должно быть, дорога обходится недешево?
— Двадцать крузейро и четыре часа в оба конца.
— Половину дневного заработка? Немного вам остается.
— Да, маловато. Но я подрабатываю в выходные. И еще сдаю кровь.
Бразильскому работяге ничто не достается в жизни даром, и поэтому к разговору о деньгах он не питает ложной брезгливости. Карлос пояснил без стеснения:
— Иногда по дороге захожу в донорский пункт. Сейчас за поллитра крови платят как за день работы.
...Я видел однажды гематологическую лабораторию «Президент Варгас», возможно, такую же, что посещает Карлос. Как раз тогда стало известно, что бразильская кровь контрабандой идет за границу. Почему контрабандой? Да потому, что плохо проверяется и часто бывает заражена. Зато продается недорого.
В лаборатории «Президент Варгас» я застал длинную очередь. Сестры едва успевали менять иглы и сосуды. Хотя среди полутора сотен частных донорских пунктов в Рио-де-Жанейро этот славится оборудованием и чистотой, я заметил, что стоящие в очереди явно не пышут здоровьем, и спросил хозяина:
— Вы контролируете, как часто каждый из них к вам ходит?
— Какой смысл? — удивился мой собеседник. — Если я не приму его, он пойдет в другую лабораторию. И без анализа видно, что у него слабо с эритроцитами и белками.
А потом я вспомнил о Карлосе при совсем печальных обстоятельствах. Началась история с фельетона бразильского сатирика Эдуардо Новаеса.
«Издревле известно, что преступник неизбежно возвращается на место своего преступления. Причем нигде это не происходит так часто, как Рио-де-Жанейро, — утверждает Новаес. — А поскольку преступник возвращается, то, чтобы оправдать дорогу, он совершает новое преступление. Поэтому магазин готовой одежды «Бибба» на Ипанеме был ограблен 15 раз за полтора года».
Сатирик в пух и прах разделал полицию за то, что из-за нерасторопности она ни разу не смогла задержать грабителей. Но вот вопрос: чем же действительно привлекала преступников именно «Бибба», он счел несущественным. Конечно, исчерпывающий ответ могли бы дать лишь сами грабители, однако они, естественно, помалкивали.
Ипанема — соседний с Копакабаной, однако более фешенебельный и дорогой район. Улицы превращены в сверкающие коридоры витрин, вывесок и реклам. Изобилие и разнообразие вещей способны вскружить любую голову. Многие магазины обходятся вообще без наружной стены — благо тропики позволяют. Они распахнуты настежь, чтобы прохожие могли видеть разложенные внутри богатства. Над корзинами с грудами одежды, обуви и прочих товаров полощутся призывы — «Почти задаром!», «Ниже себестоимости!», «Себе в убыток!» — абсолютно не соответствующие действительности. Другие ведут себя сдержаннее. Они отгораживаются стеклянными стенами от прохожих, овевая их кондиционированной прохладой из неплотно прикрытых дверей. В таких магазинах не бывает толкотни, и покупатели не роются сами в товарах, каждого входящего встречает продавец, окружая его заботой, как малого ребенка: разует — обует, разденет — оденет, не забывая развлекать разговорами о последних коллекциях французских модельеров. Правда, цены тут и вовсе грабительские, но сюда идут не за дешевизной, а за статусом — покупая здесь костюм или иную вещь, приобретаешь и положение в обществе.
«Бибба» принадлежала к еще более высокому классу предприятий торговли. Находилась она в тихом переулочке, вывеска была скромная, а на витрине одиноко висели какие-то потертые брючки и куцая рубашонка. Однако в обществе потребления и потертость, и покрой, и ткань этих, если приглядеться, на диво сработанных предметов туалета ценились баснословно высоко. Внутри «Бибба» оказалась обставленной антиквариатом, продавцы походили на президентов крупных торговых фирм, которым было даже неловко задавать бестактные вопросы:
— Как вы думаете, почему именно «Бибба» так привлекает жуликов?
— Не могу сказать, сеньор.
— А как сюда проникают грабители?
— В последний раз они взломали дверь служебного входа.
— И много унесли?
— Большую кипу джинсов.
— Вы сильно пострадали?
— Товары застрахованы от кражи.
Пока я испытывал любезность продавцов, появился вызванный кем-то хозяин. Он, видимо, уже привык к визитам журналистов так же, как и жуликов.
— Грабители не новички, — делился он своими соображениями. — Такую кучу одежды на руках не унесешь, нужен по меньшей мере микроавтобус. На улице покупателей для нашего товара вы не найдете. Значит, воры наверняка связаны с другими модными магазинами.
— А чем вы объясните их пристрастие к «Биббе»?
— Разве грабят только «Биббу»? Аптеку «Машадо» — недалеко отсюда — грабили 19 раз, заправочную станцию «Кафундо», тоже в южной части города, — 21 раз, а булочную «Мария Роза» в северном пригороде — 66 раз за какие-то девять месяцев...
Уходя из «Биббы», я подумал, что есть печальнаяпп закономерность в том, что булочную «Мария Роза» воры посещали в четыре раза чаще, чем магазин модной одежды, хотя стоимость того, чем они могли поживиться там, не шла ни в какое сравнение.
...По тихому переулку навстречу медленно шел человек в рабочей одежде строителя: «гавайские» резиновые шлепанцы, драненькие шорты и майка. Курчавые волосы на груди и голове припудрены цементом. Карлос? Фигура была одинока, чужда окружающей элегантности и сразу привлекла мое внимание. Но едва она появилась в поле зрения, как неведомо откуда возникшие крепкие мужчины взяли парня под локти и втолкнули в подъехавшую машину. Та с воем унеслась, и я мог констатировать, что вопреки насмешкам фельетониста Новаеса полиция в Рио бдительно охраняет мир Ипанемы.
Я и по сей день не уверен, был ли арестован Карлос или еще какой-то, очень похожий на него, низкорослый и худощавый параиба (1 Параиба — насмешливая кличка строителей, обычно выходцев из Параибы и других штатов отсталого северо-востока Бразилии.).
«Бедный» лейтенант, или прибавка к жалованью
Южную границу Рио-де-Жанейро образует океан, восточную — залив Гуанабара. Сухопутные выезды из города проходят через северную и западную окраины, разбегаясь веером. Чем дальше от моря, тем ниже становятся горы, скуднее растительность, непригляднее человеческие жилища. Перемены бросятся в глаза всякому, кто отправится по магистральному шоссе в Сан-Пауло или Бразилиа. Но еще большее убожество откроется ему, если еще на окраине Рио он свернет на проселок. Тогда, попетляв между зарослями кустарника, пустырями, ямами и свалками, он выедет наконец к кучке глинобитных домишек, окруженных заборами из тонких кривых палок. При его появлении скроется в черном провале двери сухонькая старушка, бросив мотыгу на грядки чахлой кукурузы и маниоки. Спрячутся за углом темнокожие карапузы, возившиеся в пыли. Только жаркое солнце останется на небе, заливая светом потрескавшиеся стены и позеленевшую черепицу этого поселка, который, кажется, и сам хотел бы спрятаться куда-нибудь подальше от глаз людских.
А вечером, с наступлением темноты, жители и вовсе запираются накрепко и не высовывают носа ни на шум и фары проезжающих машин, ни на крики о помощи, ни тем более на выстрелы. Такое происходит два-три раза в неделю, и тогда поутру на соседнем пустыре обнаруживают тела: чаще всего молодых парней, иногда подростков, женщин, стариков, — обнаженные или в майках и шортах, всегда с теми характерными признаками, которым только не хватает подписи «Э. М.». Редко у мертвецов находятся родственники или знакомые. Обычно изувеченные неопознанные тела укладываются рядами в безымянные могилы в дальнем углу кладбища. То ли сходство с тем, что выходит из-под рук мясников, то ли отсутствие свойственной даже покойникам индивидуальности вдохновили чей-то могильный юмор, но находки на пустырях называют здесь «презунто» — ветчина.
Я ездил по тем местам, где «эскадрон» оставляет свои жертвы, но, сколько ни пытался беседовать с обитателями лачуг, ничего от них толком не добился. С неохотой подтверждалось лишь периодическое появление презунто — и только. Зато однажды в «Жорнал до Бразил» мне попался репортаж на целый разворот, озаглавленный «Город живет в страхе». Бразильцы на редкость жизнерадостный народ, в особенности жители Рио-де-Жанейро, и поэтому было странно читать их откровения корреспонденту, который в весьма натуралистических деталях раскрывал смысл заголовка.
