Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1979 год
В книге отзывов, которая хранится в мастерской художника, я наткнулся на одну очень меткую запись: «Произведения Силтанена как бы выстреливают, заставляя по-новому взглянуть на мир и на свое место в нем...»
Да, мало того, что нужно обладать редким умением открывать в жизни главное, важно сообщать другим угаданное, задуманное тобой. Творчество Силтанена — это и яркая живопись, и идея, воплощенная в символы, а его мастерская, открытая для всех, — настоящая политическая трибуна художника-пропагандиста.
Я помню, первое, что бросилось мне в глаза, — это могучая багряная ива, встающая из земли у входа в дом. Неосознанное ощущение боли исходило от ее величественного ствола.
— Это было в годы войны во Вьетнаме, — объяснил Мауно. — Каждый день газеты и радио приносили вести одна страшнее другой. Америке не нравилось, что люди хотят жить своей, не навязанной никем жизнью. Не нравилось ей и то, что на вьетнамских деревьях еще есть листья, и тогда президент приказал лить на все живое напалм. Напалм на все живое... В окрестностях росла красивая ива. Снял я с ивы кору. Зима выкрасила в черное обнаженное ее тело. Но я решил сделать ее багряной — чтобы кричала проклятье тем, кто губит живую жизнь, чтобы помнили люди боль Вьетнама...
...На всем, что окружало меня в этом доме-мастерской, — печать глубокой любви к природе, стремление слиться с нею.
— Мне хорошо в этом «медвежьем углу», — говорит Мауно Силтанен. И добавляет: — Мне и ондатрам...
Вот суть этой истории.
— Недалеко от дома был источник чистой родниковой воды. Вы спросите: почему был? Очень просто: в последнее время облюбовали его ондатры, и я, чтобы не тревожить животных, уступил им родник. Правда, за водой теперь приходится ходить далеко, но ничего не поделаешь: зачем ссориться со зверьками?..
Стоит на отшибе огромный, красиво изогнутый, с прочной тетивой лук. Укрепил его художник для тех, у кого... накопилась агрессивность,— к сожалению, как он пояснил, число таких растет слишком бурно. Рядом с луком корзина, полная отшлифованных горными реками камней, каждый с яйцо. Пусть, мол, пуляют себе в пустоту, разряжаются...
Наивно? Конечно! Но ведь... пуляют. И разряжаются. И запас голышей постоянно приходится возобновлять.
«Душу черпаю из красок...»
Мы знакомы немногим более чала, но, кажется, я знаю его очень давно. Опрокидывая представление о финнах, как о закоренелых молчальниках, художник говорит охотно. Мауно участвовал во многих выставках. Картины его побывали в шведском городе Кируна, с творчеством Силтанена знакомы жители Мурманска по выставкам работ художников Севера. Индивидуальные экспозиции финского мастера устраивались восемь раз. Мауно — член комиссии по вопросам культуры города Рованиеми, неоднократно возглавлял жюри фестиваля искусств «АРС Арктика».
— Буржуазные газеты много кричат о демократии, однако на деле все далеко не так, как об этом пишут у нас. Социальное неравенство, безработица, несправедливость — эти проблемы кровно слиты с самой сущностью капитализма. Лично я — рабочий художник, пишу для рабочих людей. Но что может сделать мое творчество само по себе? Призвать к освоению Лапландии?
Тонкое, подвижное лицо Мауно трогает улыбка:
— Однажды мою мастерскую посетило высокое духовное лицо с супругой. Жена его спрашивает, вкладывает ли художник в свое творчество душу? «Нет, — говорю, — душу не вкладываю, душу черпаю из красок, из того, что пишу». — «А что означает, — не перестает щебетать она, — эта жердь с хлебами, что под потолком?» — «Это означает, — поясняю, — что и художник живет хлебом насущным».
Как-то зашел к Мауно один из тех, кто занимается поделками для продажи проезжим туристам. Повертелся вокруг, огляделся и изрек: «И чего тебе тут жить, раз у тебя такая мастерская?! Поехал бы в Хельсинки, богачом стал бы...»
«В том-то и дело, что я здесь живу, — ответил Силтанен. — Ты бы и дня здесь не прожил. Ведь ежедневно, кроме творчества, массу труда требуется вложить. Самому нужно и дрова заготавливать, и топить, и убирать. И за водой ходить, снег зимой счищать».
...Уже в Москве я просматриваю записи в блокноте, в который раз вглядываюсь в дивную голубизну и золото полотен Мауно Силтанена на слайдах и думаю о том, что где-то там, в заснеженной Лапландии, светится огонек чудесного его дома. Дома человека, запечатлевшего всю девственную прелесть красок севера Суоми.
М. Гусатинский
Рованиеми — Москва
Алекс Паншин. Судьба Мильтона Гомрата
Мильтон Гомрат был мусорщиком и проводил свои дни в мечтах о лучшей жизни. Опорожнив очередной бак в кузов грузовика, он погружался в сладкие грезы под аккомпанемент перемалывающей мусор машины. Он ненавидел грузовик, ненавидел свою убогую конуру и бесконечную вереницу однообразных серых дней. Грезились же ему иные возможные варианты жизни, и, поскольку на белом свете существовало многое, чем не обладал он, грезы его были прекрасны.
Любимой мечтой Мильтона стала та, которая заказана человеку, знающему своих родителей. Ведь Мильтона нашли в плетеной корзине на крыльце сиротского приюта, что и позволяло ему с раннего детства строить в воображении бесконечное множество своих величественных судеб и жизненных предназначений, вестником которых станут мать, дядя или кузен, явившиеся, чтобы забрать его в страну вечного лета, где ему и надлежало жить по праву рождения.
И вот однажды, когда он стоял у мусоросборочного грузовика, прямо перед ним внезапно появился худой нервный человечек, одетый в простой черный костюм.
— Мильтон Гомрат? — спросил человечек, и Мильтон кивнул в ответ.
— Я оперативный агент Центрального бюро вероятностей. Могу ли я переговорить с вами?
Мильтон опять кивнул. Пришелец, хотя и никак не походил на воображаемого в мечтах кузена, ни тем более на мать, знал, однако, наизусть те самые слова, которые Мильтон твердил себе каждый день с тех пор, как себя помнил.
— Я явился, дабы исправить ошибку в ткани вероятностей, — заявил человек. — Во младенчестве вас нечаянно перебросили из вашего измерения в это, что значительно сказалось на Существующей Реальности. Заставить вас отправиться со мной я не могу, но, если вы только согласитесь, я немедленно верну вас на ваше Настоящее Место в жизни.
— А куда? — поинтересовался Мильтон. — В такой же мир, как этот? — Он махнул рукой в сторону грузовика и улицы.
— О, что вы, отнюдь нет! Я зову вас в волшебный мир драконов, замков, рыцарей и всего такого прочего. А чтобы вам легче было сориентироваться, я уже нашел человека, который укажет вам ваше место и введет в курс дел.
— Я согласен! — заявил Мильтон.
Не успел он договорить, как мир померк в его глазах, и, когда зрение вернулось к нему, он вместе со своим спутником очутился во дворе огромного замка. С одной стороны он увидел серые каменные строения, с другой — розарий, где пышно цвели красные, белые и желтые розы. Прямо перед ним стоял заросший бородой человек средних лет.
— Вот мы и на месте, — сказал спутник Мильтона. — Господа, Центральное бюро вероятностей выражает вам самую сердечную признательность. Поставив все на свои Настоящие Места, вы оказали нам неоценимую услугу.
С этими словами человек в черном исчез.
— Топай за мной, — буркнул бородач и зашел в ближайший к ним сарай, оказавшийся конюшней. — Спать можешь здесь, — кивнул он на груду соломы в углу. Затем показал Мильтону кучу навоза, вилы и тачку. — Это погрузи сюда и разбросай под розами в саду. Как сделаешь, найдется тебе еще и другая работенка.
Перевел с английского Ю. Зарахович
