Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1981 год
В перерывах расспрашивают обо всем на свете — от тех же молекул до жизни в нашей стране.
Два вопроса вызывали резкое расхождение в наших, беседах. Первый — отношение к женщине.
— Почему вы, Бугаба, не были вчера на занятиях? — спрашиваю.
И степенный, всегда хорошо одетый и гладко выбритый Бугаба отвечает:
— Сынишку водил к врачу.
— А ваша жена была занята, не могла?..
Все содрогаются от моих слов, а Бугаба с тихим ужасом говорит:
— Чтобы она без меня вышла на улицу?!
Второй вопрос, по которому нет согласия в спорах,— религия.
Алжирцы очень удивлялись, когда узнавали, что в СССР — свобода вероисповедания, что мусульмане в нашей стране ходят в мечети...
Однажды я рассказал о наших кавказских долгожителях. Оказалось, что в Алжире немало столетних стариков — и тоже горцев.
— Моей бабушке восемьдесят лет,— заявил Джебелькир,— но, похоже, рамаданы ее подкосят. Не может она теперь целыми днями ни есть, ни пить — тает на глазах.
— Моему отцу под девяносто,— похвастался Мессик,— а мне всего лишь 28, и я не последний сын! Вот какие у нас крепкие мужчины!
...Опоры для бункера упрямо и быстро вытягивались вверх. И наступил день, когда была смонтирована вся конструкция.
Через две недели, как и обещали...
А в разгар Московской олимпиады, за которой мы все с нетерпением следили по телевидению, состоялся запуск доменной печи номер два.
В торжественной обстановке алжирский министр металлургии повернул рукоятку — этого легкого движения достаточно, чтобы разжечь домну. На следующий день толпы советских и алжирских рабочих, все руководство комплекса собрались на литейном дворе, где должен был произойти первый выпуск чугуна. Самые любопытные взобрались на парапет, на лесенки.
Горновые вскрывают чугунную лётку. Из нее вырывается золотистый факел — печь продувается. Струя газа, несущая раскаленные куски кокса, бьет на десятки метров. С парапета горохом сыплются испуганные зрители, неосторожно пристроившиеся прямо против лётки. Через секунду испуг проходит. Все любуются мощной гудящей струей газа — в первую плавку печь дает самую малость чугуна, в основном выходят газ и шлак.
Серебристая электропушка действительно напоминает крупнокалиберное орудие — медленно, торжественно разворачивается и с хлопком закупоривает лётку. Есть домна!
Все советские специалисты в эти мгновения испытывали особую радость. Мы помогаем Алжиру строить экономику, и наша помощь воплотилась в совершенно реальную вещь, — доменную печь. Чувство выполненного долга — прекрасное чувство!
Мимо проходит алжирский обер-мастер. Усики на его лице подрагивают, в глазах блестят слезы. Опытный доменщик задувал во Франции не одну печь. Но то во Франции. Совсем другое дело у себя на родине. ДП-1, построенная французами,— маломощная. Судьбу алжирской металлургии определяет именно ДП-2. Вот почему так взволнован обер-мастер.
В. Задорожный
Аннаба — Алжир — Москва
Вода, бегущая к солнцу
...начать сооружение… первой очереди
Приазовской оросительной системы.
Основные направления экономического
и социального развития СССР на 1981—1985 годы
и на период до 1990 года
Временный полевой лагерь строителей канала стоял на тридцатом пикете, в открытой приазовской степи. Возле вагончиков толпились механизаторы.
— Будем сыпать! — лихо выкрикнул голубоглазый скреперист в вязаной шапочке.— Ждать себе дороже...
— Пусть так, но сыпать все равно не будем,— спокойно возразил паренек в зеленом бушлате. Это был мастер Владимир Давиденко. В одной руке он держал топорик, в другой наперевес, как скифское копье, была зажата лопата. Механизаторы в потертых телогрейках полукольцом обступили мастера, и Давиденко чувствовал их молчаливую поддержку.
Вдруг Володя размахнулся и вонзил лопату рядом с сапогом голубоглазого скрепериста.
— Ты чего? — отпрянул тот.
Лопата медленно падала, и Володя подхватил ее у самой земли. Выпрямился, с улыбкой спросил:
— Теперь ясно, почему следующий слой нагребать нельзя?
— Ладно, ладно, допустим, ясно,— примиряюще заметил скреперист.— Ну, промерзла земля. Так что? Ждать, пока дядя нам отогреет?
— А вдруг там вода? — наступал мастер.— Сейчас она в лед схватилась, а по весне оттает — сколько бед натворит!
Голубоглазого легонько оттер плечом грузный дядька. Спецовка, казалось, вот-вот с треском лопнет на его покатых плечах; серо-белая кепка сидела на голове цепко, как шляпка на желуде. Он поднял руку, будто замедляя ход движущейся на него машины, и хрипло пробасил:
— Ты видел когда-нибудь, как рыба в пшенице плещется? Как рельсы со шпалами в воздухе висят?! Нет... А мне довелось. Мы уже за Джанкоем били траншею, когда под Красноперекопском размыло дамбу. За пятнадцать часов вся вода из канала псу под хвост. Двое суток мы оттуда не вылазили. Красноперекопчане со своей стороны, мы со своей землю гребли, чтоб заткнуть прорыв...
— Что же делать?
— Что делать... Что делать...— заворчал скреперист.—Утро вечера мудренее. Пошли обедать.
Володя сложил инструмент в ящик, прикрыл его кустиком перекати-поля и поднялся на бугор. Вокруг простиралась степь. Распаханная, ветреная и пустынная. Местами проклюнувшаяся озимь была припорошена снегом. Туманы смешались с облаками, и дальние лесополосы притаились во мгле...
Володя засунул озябшие руки поглубже в карманы и зашагал в сторону вешки, увенчанной флажком из куска черной клеенки. Такие вешки встречались через каждые сто метров. На границе тринадцатого пикета к каналу примыкала лесополоса. Обрезок клеенки был прикручен проволокой к верхушке пощаженного ножами бульдозеров дубка. На карте трассу магистрального канала в этом месте пересекала прерывистая синяя змейка — степная речушка Большой Утлюк, Речка — полбеды, от нее давно и следа не осталось. Но на ее месте образовалась глубокая балка, куда весной со всех сторон устремлялись талые воды. В этом понижении и нужно было успеть до весны отсыпать шестнадцатиметровую дамбу, в которой проляжет русло канала. И не просто нагромоздить бульдозерами земляную гору, а после каждых двадцати сантиметров отсыпки пройтись по свежему слою кулачковым катком, чтоб в уплотненный грунт с трудом можно было вбить гвоздь, чтоб самый бурный ручей по весне не смог причинить дамбе вреда. Дорог каждый день. Механизаторы работали в две смены — вторая смена при свете фар, И вдруг мороз. Он ударил внезапно, ночью. Сковал, сцементировал, закупорил льдом все поры в отсыпанном слое грунта...
Володя закусил губу, задумался.
Его обветренное, кирпичного оттенка лицо было озабоченно и растерянно. Так некстати этот мороз! А вдруг не отпустит? Что же действительно делать? Володя остановился и с тоской оглядел дно котлована, куда еще нужно было сыпать и сыпать. Когда он работал на Каховке скреперистом... Постой, когда он был скреперистом... Это было не так давно, всего три года назад... А если...
После обеда мастер изложил парням свой план: сорвать верхний мерзлый слой ножом прицепного скрепера.
— А осилит? — спросил осторожно голубоглазый скреперист. Володя, пока рассказывал, все время смотрел на него.
— Сзади толкачом пустим бульдозер.
Скреперист первым рванулся к машине. За ним двинулись остальные. Грузный дядька в кепочке шагал к своему скреперу лениво, вразвалочку, но на высокую лесенку вскочил лихо, будто джигит на коня. И уже из кабины помахал Володе рукой.
Когда я рассказал об этом случае, свидетелем которого был во время поездки на канал, главному инженеру проекта Приазовской оросительной системы Кемалию Алиевичу Алиеву, он навалился на стол так, что голова почти полностью ушла в плечи, и заговорил торопливо:
— Знаю, знаю, Большой Утлюк — это самое начало магистрального канала. А дальше пойдет еще хуже, в этих приазовских степях сам черт ногу сломит. Вот смотрите.
Алиев не глядя выхватил из портфеля папку, бросил её ребром на стол. Папка раскрылась именно в том месте, где была вклеена карта. Алиев разгладил ладонью места сгибов.
— Из-за всех этих шоссеек, бугров и балок мы вынуждены были разработать пять вариантов прокладки трассы магканала. Пять,— повторил главный инженер, для подтверждения подняв руку с растопыренными пальцами.— Наиболее экономичным, максимально охватывающим остро нуждающиеся в воде районы оказался вот этот...
Алиев ткнул пальцем в карту, в то место, где на границе Херсонской и Запорожской областей жирная красная линия, обозначающая магистральный канал будущей оросительной системы, соединялась с Каховским каналом. Вместе с Алиевым я следил за стремительным бегом линии на восток вдоль Азовского побережья.
