Колыбельная для вампиров - 2 - Светлана Александровна Борисова
— Привет, волшебница с поварёшкой. Покормишь? Умираю, как хочу есть, — сказала я и с воодушевлением посмотрела на плошки, расставленные у плиты.
— Доброе утро, Мари, — с лёгким испугом отозвалась девчонка, она ещё не привыкла к нашей бесшумной ходьбе. Мало того на её раскрасневшемся личике засияла застенчивая улыбка.
«Гляди-ка, прогресс налицо. Наша птичка уже не молчит, как обычно», — насмешливо подумала я, довольная тем, что недельные труды не пропали даром.
— У меня есть говядина с молодой картошкой, салат и кофе готово. Вы будете?
— Боже! ты ещё спрашиваешь? Я буду всё-всё и даже без хлеба! Еда! Ура! Еда! Дайте её сюда немедленно! — процитировала я одновременно Вини-Пуха и Лину Инверс.
Стол был уже накрыт. Разок я пробовала помочь девчонке с его сервировкой, но ей, видимо, не понравилось, что я толкусь рядом с ней и вот она нашла способ, как от этого избавиться. Ну и ладно! Кто бы ещё возражал, терпеть не могу кухонную работу.
— Аннабель, перестань обращаться ко мне на «вы». Будь проще, зови меня на «ты», — сказала я, усаживаясь на своё место.
Вместо ответа девчонка отвернулась. Так! Выходит, я рано обрадовалась, наша птичка снова чего-то закапризничала. Что ж, будем работать дальше. Терпение и труд всё перетрут. На всякое хотение имей терпение. Стерпится — слюбится… Нет, кажется, это не из этой оперы. А! Не сразу Москва строилась…
— Спасибо, Аннабель! — поблагодарила я девчонку, когда она, прервав мои изыскания по части русских пословиц, поставила передо мной обещанные блюда.
«Еда — это блаженство и наивысшее счастье обжор», — утвердилась я в мысли, когда тарелки опустели. Не торопясь, я пила кофе и при этом краем глаза наблюдала за девчонкой. Что-то мне не нравилось её настроение. С грустным выражением на личике, она нехотя ковыряла пирожное на тарелке, а затем и вовсе положила ложку и начала собирать посуду со стола.
— Оставь, я помою черепки. Ведь ты же готовила, — сказала я, ратуя за принцип справедливого распределения домашних обязанностей.
Но девчонка твёрдо вознамерилась исполнить свой кухонный подвиг до конца, так что пришлось отобрать у неё мочалку. По привычке она слегка шарахнулась от меня, а затем с растерянным видом застыла на месте, явно не зная, что ей делать.
— Сядь, Аннабель. Что ты стоишь, как неродная? — сказала я и ободряюще улыбнулась. — Эй, не будь букой! Расскажи, какую музыку ты любишь, какие фильмы ты смотрела. Ну?
Ни фига! Присев на краешек стула, девчонка молчала. Ладно. Конечно, я не Мюллер — кстати, очень харизматичный тип — но кое-какие не менее эффективные методы обработки в нашем арсенале имеются. Кстати, классный сериал «Семнадцать мгновений весны». Правда, так и не въехала, почему именно семнадцать и почему именно весны, но Штирлиц красавец и очень жаль, что актёр, который его играет, не попался нашим патрулям. Наконец, после пяти минут непрерывной болтовни и легкого ментала мои старания увенчались успехом. Плюс за это время я успела перемыть посуду, которой мой подвиг обошелся всего лишь в пару разбитых тарелок.
— Я очень люблю смотреть японские фильмы и аниме, — застенчиво прошептала девчонка.
«Yes! Заработало!» — обрадовалась я.
— Да, ну? Что же ты раньше молчала? У меня же скачана целая куча аниме. Качество обалденное! Замечательно, Аннабель-сан, коничива, имото-сан, теперь нас двое, таких любительниц! — с искренним воодушевлением воскликнула я при виде засиявшего радостью личика нашего феникса.
Мне действительно нравились японские анимэ, и я никак не ожидала найти в лице Аннабель единомышленницу. Что ж, приятный сюрприз. В паре смотреть куда интересней, чем одной. Беккер наотрез отказалась составить мне компанию, видите ли, она ещё не впала в детство. Ну а у Ладожского вечно нет времени, хотя он тоже любит анимэ.
— Что тебе нравится? — поинтересовалась я у Аннабель.
— Ой! Я люблю Лину Инверс из «Слайерс»! Мы с братиком Сержем посмотрели все сезоны и так смеялись, — оживлённо заговорила девчонка, но тут же осеклась, явно вспомнив о доме. Она прижала руку к задрожавшим губам, и её глаза заблестели слезами.
«Кошмар! Опять двадцать пять! А вроде бы всё шло хорошо. Интересно, что значит слоган «опять двадцать пять»? Нужно будет спросить у Ладожского… Нафиг! Почему в свои каникулы я должна с ней нянчиться? — возмущённо подумала я. — Пусть Рени сама… вот чёрт!.. Ладно, нужно отвлечь девчонку от грустных мыслей».
— А ты откуда знаешь русский? — спросила я и осторожно присела рядом с Аннабель.
— Мама научила, — всхлипнув, ответила она. — Мы с ней часто разговаривали по-русски, хотя бабушка Анриетта не разрешала. Мама Наташа сильно скучала по дому.
— А как она оказалась во Франции? — задала я наводящий вопрос.
— Мама сказала, что они с папой писали друг другу красивые письма по интернету. Потом он приехал в Россию, по делам фирмы, и очень красиво ухаживал за ней, а потом они поженились, и папа увез её к себе. Папа хотел, чтобы я родилась дома, во Франции, — рассказала Аннабель, теребя кончик косички. Вдруг она добавила срывающимся голосом: — Два года назад родители вместе с братиком Сержем разбились в автокатастрофе под Лионом… Бедная бабушка Анриетта, она так плакала… теперь вот и я пропала.
Девочка низко опустила голову и её плечики затряслись от сдавленных рыданий.
— Эй-эй! Аннабель, прекрати разводить сырость! Всё будет хорошо! — воскликнула я, но она сорвалась с места и убежала из кухни.
«Отвлекла ребёнка, называется. Вот дура!» — вздохнув, я поднялась из-за стола, и поползла наверх. Нужно утешить девчонку, раз уж дала себе зарок, что по мере сил буду оберегать Рени от домашних хлопот.
Постучав чисто для проформы, я открыла дверь и заглянула внутрь комнаты, отведённой фениксу. При взгляде на её обстановку у меня вновь свело скулы, но я взяла себя в руки и перешагнула через порог. Не знаю, что уж приключилось с вкусом Рени, но такое впечатление, что это увеличенная копия спальни игрушечной Барби. Всё такое розовое и ванильное, что тошнит от одного только взгляда на это девчоночье великолепие.
Как и ожидалось, Аннабель ревела, свернувшись в клубочек на кровати. «Н-да, знакомая до боли поза!» Вдруг мне стало жаль девочку. Все-таки потеря близких людей, да ещё в её возрасте — это большая трагедия. Главное, теперь я понимаю её как никто другой.
Я присела на кровать и отвернула край пушистого покрывала, в которое она зарылась с головой.
— Послушай, Аннабель, всё не так плохо, как тебе кажется, — сказала я и дотронулась до хрупкого плечика, но мелкая отпихнула мою руку.
— Эй, малявка! Сейчас ты этого не понимаешь, но тебе