Без права на ошибку. Дочь олигарха - Кристина Майер
— Кровь не водица, — смеялся Жаров, намекая, что мне достались отцовские гены. Не достались! Мы с ним абсолютно разные. И за бизнес Стаса я взялась не для того, чтобы разбогатеть, а чтобы помочь любимому мужчине.
— Когда в следующий раз к врачу? — спрашивает Лешка, забирая у меня ключи и открывая входную дверь. Пропускает меня вперед.
— Через две недели, — морщусь, вспоминая, как встретила в коридоре Олесю.
Мы с ней стоим на учете в одной клинике. Врач меня на каждом приеме ругает, что вес набираю плохо. Животик аккуратный, совсем небольшой. В свободном плотном платье почти и незаметно. У Леси, в отличие от меня, большой живот, будто она двойню носит. Хотя я не интересовалась, может, и двойня. Она и сама заметно набрала, отекла вся.
Мне неприятно бывает ее видеть. Ревность, зараза, грызет, хотя я знаю, что между ними давно все закончилось. Елизарова успела выйти замуж за отца своего ребенка. Стас мне сразу позвонил и сообщил, что пришли анализы, скинул мне результаты на почту, чтобы я больше не волновалась.
Юматов не выказывал радости, но его сдержанный тон не мог меня обмануть, он был доволен таким поворотом событий. Не скрою, я не просто волновалась, пока ждала теста, я сходила с ума. Особенно после того, как сама выяснила, что беременна.
В тот момент мне нужно было набрать в легкие воздуха, выдохнуть и сообщить ему о своей беременности, но я смалодушничала. Он только узнал новость, что его бывшая любовница беременна от другого, не успел перевести дух, а тут я со своими новостями. Струсила. Нужно ведь, глядя в глаза, сообщать. Видеть реакцию мужчины. Это я обрадовалась, а ему, может, и не надо.
Лешка бурчал, говорил, что мне нужно было ему сказать. Потом передумал.
— Наверное, даже лучше, что Стас не в курсе, дергался бы там, а горячие точки ошибок не прощают, — произнес он. Как-то негласно мы все решили умолчать о моей беременности. Промолчал Яр и еще несколько парней из отряда, кто был в курсе…
Прохожу в коридор, скидываю теплые угги, на вешалку отправляется пальто. Живот небольшой, но нагибаться все равно неудобно. Поэтому поправляю обувь пальчиками ноги.
— Сейчас я суп разогрею, накормлю тебя, а потом можешь ехать по своим делам, Леш, — ем я немного, но готовлю каждый день большие порции, потому что нужно кормить моего помощника. Леха молчит. Оборачиваюсь, прослеживаю за его взглядом. Сердце обрывается и катится куда-то вниз. Чуть впереди у двери лежит военный рюкзак. На вешалке бушлат. На верхней полке мужские ботинки. Вскрикнув, бросаюсь в гостиную, но застываю, не сделав и шага. Стас, хромая, выходит к нам, застывает в дверях.
— Стас! — радостно бросаюсь к нему, по щекам уже текут слезы. А он ловит меня одной рукой, потому что вторая в гипсе. Смотрит на живот, потом — зло — на Лешку…
Глава 52
Стас
Больше месяца провалялся в госпитале. Первые три недели не помню ни хрена, потому что был в коме. Знатно меня осколками посекло. Снаряд рядом разорвало. Левая сторона в мясо. Задеты важные органы. Один небольшой осколок возле сердца застрял. То, что остался жив — чудо. Можно этот день записывать в мое новое свидетельство о рождении.
Если бы не ребята…
Я им всем жизнью обязан. Вытащили меня, с боем вырывались из окружения. Я от шока и потери крови не умер только потому, что меня вовремя обкололи и перебинтовали.
Багиров эту командировку выбивал, чтобы вытащить мою задницу из генеральского плена. Пара удачных операций по освобождению важных заложников в обмен на меня.
Как мне позже рассказал Лис, не успели они сойти с самолета, как выяснили, что со мной потеряна связь, спасательную операцию никто не собирался посылать в ту жопу, в которую нас кинули и оставили.
На таких, как Багиров — честных патриотах и отличных спецах, — и держится система. Если считать наше с Вороном спасение, то вышло три успешных операции, которые за короткий срок провела группа Багирова. Пока я валялся в больнице, Ярослав с ребятами выполнили поставленные перед ними задачи, оформили все документы и приехали забирать меня из госпиталя. Раньше срока, но я рад был свалить. Лучше двигаться, обтекая потом от боли, чем валяться бесполезным овощем, а именно им я себя чувствовал, как только меня перевели в палату. Как в тюрьме: ни выйти, ни пройтись.
Организм, словно почувствовав, что его перестали держать взаперти под строгим контролем и разного рода химией, стал быстрее восстанавливаться. Кайфовал, когда без посторонней помощи взобрался в самолет. Лежишь прикованный к постели, встаешь в уборную и поесть, связи нет, интернета нет. Остается только спать и думать. Думаю о ней, во снах она приходит. Организму похрен, что ты еще болеешь, он напоминает каждый раз, что ты голодный мужик.
Предвкушал встречу с Юной. Незнакомые для меня чувства — скучать. А по ней не просто скучал, тосковал. Тянуло так, что хоть вой. Я ее голос почти два месяца не слышал. Рвался к ней, не отпускали.
Мог набрать ей, когда на базу вернулись, но захотелось сделать сюрприз. Чтобы живые эмоции вскрыли грудную клетку…
Вскрыли!
Твою мать!
Я готов убивать!
Какой срок? Живот совсем небольшой… Три месяца? Четыре?
Кровь бьет в голову, удивляюсь, как она не взорвалась!
Сука!
Пока меня не было, они тут семьей стали?!
Я ревновал все то время, что находился в Сирии. А как не ревновать, когда не можешь быть рядом со своей женщиной, не можешь взять ее заботы и проблемы на себя, когда другой мужик постоянно рядом?! Я гнал от себя эти мысли, боясь обидеть друга!
Друга?!
— А теперь выкини эти мысли из головы, пока не натворил беды! Воспользуйся языком и спроси, — резко осаждает Жаров, он лучше Юны считывает мое выражение лица, а я уверен, что оно говорящее.
— Стас? — недоуменно смотрит на меня, переводит взгляд на руку, которой я продолжаю удерживать ее на расстоянии.
Не отпустило еще, но начинаю включать мозг. Эмоции, сука — зло! Юна действительно счастлива меня видеть, а Леха не ведет себя как предатель. Смело и открыто смотрит в глаза, еще и выразительно так дает понять, что нужно думать, прежде чем открыть рот.
— Почему не сказала? — не думаю, меня долбит гребаными эмоциями. Получается с претензией и наездом. Жаров едва
