Убрать ИИ проповедника - Лиза Гамаус
Текст в его компьютере, конечно, фальшивка. Но он повёлся. Просто дали понять, что Севостьянов — это непростительная ошибка, вовремя не устранённая. А этот чёртов Богдан уже его обработал. Ну, а все остальные пункты, послужившие его такому стремительному увольнению, касаются Марго. Надо ей быстро сообщить, что я больше не я, пока она не наломала дров. Теперь уже можно расслабиться и делать любые поступки, даже хорошие. Орлов улыбнулся, отошёл от окна, осмотрел свой красивый стол и сел в кресло. Достал из потайного местечка коньяку и налил себе ровно столько, сколько хватит, чтобы почувствовать лёгкость в голове. Чёрт мне с ними, с этими белыми и чёрными, плевать мне на всё, я занимаюсь не своим делом.
Сценарий 9 — это самоуничтожение с помощью остановки сердца. Это ему помогут сделать его бывшие работодатели — просто надо сообщить, и они пришлют инструкции, как это сделать совершенно незаметно, безболезненно и естественно. Орлов взял мобильный телефон, покопался на дисплее и нажал на нужный номер.
— Ну что у вас там?
— Гена, я не знаю, как я тебе благодарен. Не звонил, потому что ждал, что ты сам позвонишь.
— А за что ты мне благодарен? — тихо спросил Орлов, — я ничего не сделал. Я просто попросил сделать ещё раз анализы.
— Перестань. У нас праздник. Приезжай, или давай в клуб!
— На следующей неделе позвоню. Я обязательно приеду, Василиус.
— Ты что-то странный немного.
— Тебе показалось. Пока! — Орлов знал, что он попрощался с единственным другом, которого себе завёл вопреки правилам, и Сухомлинский тоже входил в тот большой пакет нарушений, который довёл его до сегодняшней ситуации. Ему ещё очень захотелось позвонить Марине. Хорошая женщина. Единственное, как он мог показать ей своё отношение — это дарить ей подарки на день рождения. Он сам их выбирал, иногда долго, хоть и дарил с каменным лицом за полминуты. Ну, хоть как-то давал понять, что он ею доволен. Да, он должен был её уволить, но это другое. Это совсем другое. Звонить, конечно, ей не стал, это было бы не просто странным, а идиотским каким-то поступком. Да она бы и не поверила, что это он ей звонил. А вот Севостьянову ему звонить совсем не хотелось. Севостьянов был его больной совестью, и ему этого было бы слишком много на сегодня. Но в общем и целом в голове, или в душе, где-то там внутри, где распределяются чувства, росло безразличие, сродни пофигизму. Как-то резко всё начало сереть и смазываться.
— Ты собралась? — набрал он Виктории.
— С мыслями? — переспросила она.
— Я передумал.
— Вместо Швейцарии я полечу на острова Кука?
— Вместо Швейцарии ты можешь полететь к детям и оставаться там столько, сколько захочешь. Снимешь квартиру неподалёку и будешь привозить их в гости.
— Орлов, кто она? Скажи мне её имя, и я буду повторять его всю жизнь, хотя бы один раз в день.
— А ты никому не скажешь?
— Н-нет — еле-слышно прошептала Виктория, думая, что она либо сходит с ума, либо он всё-таки, скотина, её разыгрывает и через секунду начнёт орать и оскорблять, — скажи, мне же всё равно, мы же с тобой
— У неё нет имени, но она есть.
— Понятно, — шепнула Виктория, — я тогда на послезавтра беру билеты. Я сама их куплю, не беспокойся!
— Ага, — согласился Орлов таким добрым голосом, что сам испугался. Виктория, конечно, тут же разъединилась, задыхаясь от эмоций и не веря, что так бывает.
42. Грань между добром и злом
Марго вошла в комнату взволнованная и красивая: в белом костюме, с распущенными волосами. Богдан сразу напрягся.
— Ты опять был у Наами?
— Да, только что вернулся. Если честно, в этот раз был перебор. Я не ко всему, видимо, готов.
— Ничего. Ещё немного, и она тебя натаскает. Будешь видеть несколько картинок одновременно и вычленять ту, которая нужнее. Я про Орлова пришла поговорить.
Богдан никогда не мог с ней расслабиться. Он тут же улыбнулся и напустил на себя самый спокойный и умиротворённый вид, на который был способен. Она, конечно, это заметила.
— Садись, — кивнул он на единственное кресло в комнате, а сам сел на кровать, поджав ногу.
— Важные вещи, случаются быстро, намного быстрее, чем второстепенные. Ну, то есть нам кажется, что до них ещё далеко, а они вот они — раз и всё.
— Яснее можно, дорогая? — почуяв неладное, попросил Богдан и в голову пришёл образ Муслима, — что случилось-то? Что-то с Муслимом? — сейчас он увидел Муслима, смотрящего сверху на город. Муслим стоял серьёзный, с каменным лицом и в костюме с галстуком.
— Да.
— Вроде жив, — ответил Богдан, держа в голове образ Муслима, — правда, в большом каком-то смятении. Но он больше рад, чем не рад, — Богдан резко повернул голову и посмотрел Марго в глаза. — Не может быть! Не может быть! Неужели это то, что я подумал? Как?
— Да. Он взял компанию Орлова. Ты же понимаешь, что это значит. Дело вовсе не в компании. Он стал Орловым.
— Муслим?!? — у Богдана в прямом смысле отвисла челюсть, — я, правда, не готов.
— Это нормально. Это происходит в каждом выпуске.
— В каждом выпуске? — переспросил Богдан.
— Я думаю, грань между добром и злом в нашем понимании стирается в том момент, когда мы перестаём верить детским сказкам, условно говоря. А я вообще не знаю, есть ли эта грань. Нельзя остаться у власти, не уничтожив противника. Уничтожив противника, ты становишься злом. Делая хорошие большие дела, мы всегда оставляем после себя слишком много жертв, и это хорошее дело уже автоматически не настолько хорошо. Здесь так.
— Марго! Перестань разговаривать со мной таким тоном! Муслим стал ИИ проповедником? Как такое может быть? Я потратил столько сил, чтобы уничтожить Орлова, работал с его психикой, сам чуть с ума не сдвинул от напряжения, а у Наами под крылом вырос точно такой же враг, да ещё и получивший у неё знания. А я ещё и считал его другом, делился с ним сокровенным, составлял вместе программы. Что это за сумасшедший дом? Кто-нибудь мне объяснит? Да, я примитивный и прямолинейный, но у меня есть хоть какие-то
