Измена. Цена прощения - Ая Кучер
– Почему, кстати? Так много, но почти все стройкой занимаются или арендой. Даже с точки зрения черной бухгалтерии – не обязательно столько.
– Не умею вовремя тормозить? И с точки управления удобнее. На каждую фирму – своя задача. Не нужно думать какой отдел ошибся, если объем задач каждой фирмы маленький. А ещё я люблю число тринадцать.
– Но у тебя двенадцать компаний.
– Черт.
Я тихо хихикаю, глушу звуки прикусив губу. Толкаю Шварцу локтем, обращая внимания на таблицу. Он так и не одобрил мои правки, заново изучает. После кивает, соглашаясь.
Отлично.
Я прижимаю к себе одну ногу, укладываю подбородок на колено, и начинают вносить данные. Это механическая задача, которая не требует от меня так много внимания.
– Как ты справляешься? – спрашиваю, переключаясь на записи бухгалтерии. – У тебя довольно много фирм, но при этом устраиваешь себе выходные посреди недели, можешь пропустить работу…
– Я ленивый, - отвечает быстро и честно, вызывая новый приступ смеха. – Да ладно, Тай. Ты ведь меня знаешь, если есть шанс что-то не делать – я не делаю. Как повторяет отчим: лень двигатель прогресса.
Я каждый раз замираю, когда Шварц говорит о семье. Просто… Я знаю, что его мама сошлась с отчимом ещё до рождения Мирона, а тот всё не признает их родства. Четко проводит линию.
Невольно думаю о Руслане и своем сыне. Я ведь когда-то смогу… Если встречу кого-то… Даже думать о другом мужчине кажется предательством моих чувств к Диме. Но если так случится – сын тоже не примет этого?
Как малыш будет жить, когда с самого начала его родители в разводе?
– Так что так, - Мирон о чём-то говорил всё это время, я не слушала. Встряхиваю головой, киваю невпопад. – Спихнул всё на управляющих, вмешиваюсь, когда это действительно необходимо. Встреча с инвесторами и проверка отчетов – вот и все мои обязанности.
– Довольно практично и правильно.
Я думаю о муже, который сам постоянно бросался решать всё. Управлял компанией, заводом. В один момент взвалил на себя всё, когда Степан Артемович ушел на пенсию.
Дима не хотел передавать кому-то обязанности, считал, что должен сам всё контролировать. Может, если бы муж изначально не так много работал, всё у нас было бы по-другому.
– А… - Мирон замолкает, словно сомневаясь. Сдается: – А как ты справляешься?
– С табличками?
Я невинно хлопаю ресницами, но тяжелый взгляд мужчины прижимает к месту. Я понимаю, о чём спрашивает Шварц. Он ведь уже знает о моем разводе с мужем, после – я в пылу чувств призналась в том, что Дима завёл роман с сотрудницей.
Вот только есть большая разница между просто рассказать и обсуждать это. Мне не с кем поделиться чувствами, выговориться и пожаловаться на происходящее.
Папу нельзя беспокоить, он начнёт волноваться, а у него сердце слабое… Близких подруг у меня нет. Родители Димы снова начнут рассказывать о всепрощении. Нет у меня жилетки для слёз. Но и Шварц ею точно не станет.
– А что случилось с тем, что ты не хочешь лезть в наши с Димой отношения? – чертыхаюсь, внося данные неправильно. Переделываю. – Какой лимит по времени? Ты не обозначил, через сколько тебе нужно уйти.
– Я никуда не спешу. А ты уходишь от ответа.
– Это был намёк, что я не хочу это обсуждать. Ты ведь должен проявить мужскую солидарность, во всём поддерживать Диму. А я справляюсь одна, отлично всё.
– Вино в одиночестве и таблички по вечерам?
– Ты…
Обрываюсь, слыша плач Руса. Я спешу к сыну, которому снова не дает покоя прорезающийся зубик. Надеюсь, у Шварца хватит такта не продолжать этот разговор, когда я вернусь.
Руслан выплёвывает пустышку, едва успеваю её поймать. Успокаивающе глажу малыша по щекам, целую и покачиваю, пока всхлипы не становятся реже и тише.
Вместе с сыном иду на кухню, желая приготовить для него смесь. Руслан плохо поел перед сном, может сейчас всё получится. Включаю чайник, нахожу сухую бутылочку.
– Это надолго? – Мирон спрашивает, бросая взгляд на часы. – Я тогда пойду. Мне ещё нужно созвониться с сестрой.
– О, как она? Я не видела Инну лет сто.
Младшая сестра Шварца мне нравилась, вот уж кто не заразился дурным характером. Мы виделись всего пару раз на праздниках. Дима ведь дружил с Мироном с детства, поэтому и Инну знал очень хорошо.
Забавная, кудрявая и невероятно приветливая. Или это я так её запомнила, потому что после нашей с Димой свадьбы – девушка уехала, решила путешествовать и набираться опыта.
Интересно, какой она стала?
– Изменилась, до неузнаваемости, - Мирон усмехается, захлопывая ноутбук. Поднимается. – Забеременела, теперь устраивает концерты. Ваши девичьи гормоны – зло.
– Неправда. Просто вы, мужчины, оказываетесь слабыми, не выдерживая нас.
– Она звонила мне ночью со слезами, потому что хотела шаурму.
– Мог бы заказать ей.
– Я и заказал, а после она разрыдалась снова – когда доставка приехала, Инка ничего уже не хотела. А виноватым оказался я.
– Совет для счастливой жизни, Шварц, когда вы с Анжеликой решитесь на детей. Во время беременности – виноват всегда ты.
Мирон фыркает, его улыбка превращается в ледяную ухмылку. Я понимаю, что сказала что-то не то. Может, Мирон вообще не планирует детей. Это нормально. Просто я обожаю своего сына, не представляю теперь жизни без него.
Но не все ведь такие, каждый расставляет приоритеты по-разному. А я всё лезу к мужчине с намеками, что ему пора обзавестись детьми. Глупо, чертовски глупо.
– Это сработает и с Инной. Она не собирается возвращаться в страну?
Я стараюсь исправить ситуацию, провожаю Мирона до двери. Сын лежит на моих руках, пальчиками сжимает мою косичку, пытается обслюнявить, забыв о всех проблемах.
– Уже, довольно давно, - Шварц обувается. – Пока… Она решила возле моря побыть. Свежий воздух и всё такое, - бормочет, намекая, что пора закрыть тему. – Наберешь завтра сама Лену? Проконсультируешь по отчету, она закончит.
– Да, конечно. Я почти всё сделала, там лишь немного осталось. Спасибо, что дал мне отвлечься.
– Ты такая странная, Тая, - усмехается, открывая дверь. – Ты единственная кто благодарит за то, что дал тебе поработать. Но утром всё равно жду
