Рыжая обложка - Иван Михайлович Миронов
24
Три «Мерседеса» с воронежскими номерами уже подъезжали к участку Порядкова, когда их взяла на обгон «Приора».
Она поравнялась со средним «Мерседесом», и из ее правых окон высунулось четыре ствола автоматов Калашникова. Центральные открыли огонь по средней машине, в которой предположительно находился Костыль, а крайние – по первой и последней соответственно.
С ехавшего навстречу мотоцикла также начали обстреливать первую машину. Когда железный конь разминулся с «Приорой», мотоциклист развернул его, и пассажир занялся стрельбой по третьему «Мерседесу».
Перестрелки не было – был расстрел.
«Мерседесы» один за другим стали съезжать на обочину, а потом врезаться в могучие сосны.
«Приора» и мотоцикл остановились возле «Мерседеса» с Костылем. Но не успели на автоматах смениться магазины, как автомобиль загорелся. Даже случился маленький взрыв.
Со словами «Це наша территория» шесть вооруженных человек разделились на две группы, каждая из которых пошла расстреливать по одному из оставшихся «Мерседесов».
25
Саня держал в руках пакет с осколками черепа и лоскутами скальпа. Он молился, чтобы пошел дождь и смыл с асфальта бурое пятно с рыжими волосами, которые вопреки стараниям не удалось повыковыривать из щелей.
Они уже подъезжали к селу, когда впереди забрезжили полицейские мигалки.
– Бля, что делать?
– Ничего. Мы не нарушаем. Просто едь себе и едь.
– А мож, в лес?
– А может, тогда сразу в ментовку? Не очкуй, веди машину аккуратно, как учили в автошколе.
– Я не учился в автошколе.
– Хм, у тебя купленные права?
– Нет. У меня нету прав.
Друзья замолчали.
Мимо промчался служебный «Уазик» Порядкова.
– Пронесло, – сказали они почти одновременно и рассмеялись.
Смех оборвал удар, когда машина сбила выскочившего из леса деда.
– Тормози!
– Бля, нужно его в кусты оттащить, а там уже дикий зверь о нем позаботится.
– Колян, во-первых, он еще живой, а во-вторых – белки с косулями его жрать не станут. Так что кидай в багажник. Пригодится.
Десять убитых. Номера воронежские. Машины расстреляны, точно в голливудском фильме про войну наркокартелей.
Порядкова это приводило в ужас. Но в тоже время чрезмерно радовало, что «Мерседесы» не доехали до его участка.
В том, что воронежцы ехали за Гришкой, он не сомневался.
26
Дед сглатывал кровь и смаргивал слезы, чтобы рассмотреть надругавшихся над ним отморозков, но слезные железы работали слишком активно. И это нормально с учетом причиненной боли: двухметровый дебил приложился ему по коленям и локтям кувалдой, а недоросток пассатижами повыдергивал зубы (благо, своих у деда почти не осталось).
Сейчас Недоросток объяснял Дебилу, что он им нужен для обсасывания «хренов» после какого-то головача.
– …Или салфеткой мозги стирать, или он по-бырому обсосет, и готово.
– Бля, лучше он обсосет.
– Вот и я о том. Ладно, пора заняться «киской».
– Бля, чур, я первый.
– Нет. Первым буду я.
– Почему?
– Потому что после твоей елды, я буду там как спичкой по ведру водить.
Наконец-то слезы закончились, и дед увидел, как Недоросток сношается с лежащей на столе девушкой. Ее ноги безжизненно болтались у него на плечах. А когда он кончил, они также безжизненно свисли со стола.
Потом дед увидел «петушка» Недоростка – «пичужку» длинной в три сантиметра и толщиной в рублевую монету – и где-то глубоко внутри ему сделалось радостно.
Потом Дебил убрал лежавшие у стола доски, шагнул в яму и спустил шорты.
От зародившейся в глубинах дедового нутра радости не осталось и следа.
Колян впервые в жизни вошел в женщину. Это превзошло все его ожидания. Хотя она уже и поостыла, зато какой-никакой, но заменой не выделившемуся по понятным причинам секрету стала Санина сперма.
Колян начал наращивать темп, когда ощутил на себе осуждающий взгляд.
Он повернул голову к лежавшему у стены деду, однако ужас во взгляде того не оставлял места прочим эмоциям.
Колян посмотрел выше и увидел Санину мать. Вернее, это была та клякса из засохших мозгов, кожи и волос, в которой он усматривал разительное сходство с тетей Аней.
– Сука, бля.
Колян отвернул голову от кляксы и продолжил некрофильское дело.
27
По завершении собрания в районном отделении полиции Порядков, внимая воплям желудка, заехал в кафе.
Телефон так и остался стоять на беззвучном режиме.
Настя расплатилась с таксистом.
Снова набрала номер отца – тщетно.
Дом тоже был закрыт на замок, а запасной ключ в тайном месте отсутствовал.
Оставив на крыльце чемодан, она вышла на улицу.
Саня уложил в кастрюлю фрагменты девичьего тела. Вынул оттуда грудь, решив, что целесообразнее будет сжечь этот жир, вместе со скальпом. Налил воды и растопил печку.
Колян вышел со двора и увидел проходящую мимо сексапильную соседку. Светлые волосы ниспадали до поясницы. Карие глазки, тонкие бровки, щечки румяные и…
Сиськи, едва не сказал он вслух.
– Привет, Коль.
– Бля, привет, Настюх.
– А ты, часом, папу моего не видел? А то дом закрыт, а он на звонки не отвечает.
Сисечки, сисюшечки я б жмакал у Настюшечки.
– Ко-оль?
– Бля, да, Настюх. Он у меня на летней кухне протокол оформляет.
– Что-то случилось? – она чуть подалась назад.
– Бля, ничего такого. Просто кто-то у меня всех курей перетр… украл, короче.
– Ой, а позови его, пожалуйста.
– Да что звать, проходи, – сказал он и зашагал в сторону летней кухни.
Подавляя рвотные позывы от источаемой Коляном вони, Настя двинулась следом.
На грудь пялился, придурок!
Несмотря на плацкартный недосып на задворках сознания ускоренно зрел вопрос: «Если папа здесь, то где «Уазик»?»
Она шагнула в учтиво открывшуюся перед ней дверь.
– Па… – Настя запнулась на полуслове.
Ее отца здесь не было.
Зато был Саня, который держал в руке отрезанную женскую грудь так, словно собирался кинуть в печь, но его отвлекли.
Он растерянно вытаращился на Настю.
– Какого…
Чего именно «какого» Настя не услышала – Колян схватил ее за голову и ударил о дверной косяк.
– Пиздец, Колян, хули ты наделал?!
– Бля, нашел бабу для головача.
– Ты еблан? То есть, ты – еблан! Это же Настя! Твоя соседка! Дочка Падловича!
– И что?
– А то, что ты хочешь сделать головач дочери участкового в двадцати метрах от его ж, блядь, дома!
– Ага.
Саня сжал находившуюся в руке грудь, и из ее основания выпучился жир. Он посмотрел на нее, тяжело вздохнул и кинул в печку.
– Пиздец, Коля, это просто ПИЗ-ДЕЦ.
– Бля, и что с ней тогда делать?
