План битвы - Дмитрий Ромов
Секунды убегают, а этот урод, явно слетевший с катушек от гнева, алкоголя или чего там ещё, возможно, уже выбил дверь. Если в подъезде кто-то есть, вызовут милицию. А может и не быть никого, время рабочее, телефоны не у всех имеются.
Я выскакиваю из дома и несусь по лестнице, перескакивая через десять ступеней. Вылетаю из подъезда и чуть не сбиваю с ног Рыбкину. Успеваю подхватить её и прижать к себе, чтоб не упала.
— Сумасшедший… — шепчет она.
— Классное платье, тебе идёт… Наташ быстро беги домой и звони отцу. Пусть высылает наряд на Советский, дом… в общем, где «Лакомка», квартира пятнадцать, четвёртый этаж, запомнила? Женщину убивают. Давай! Не стой, беги скорей!
— Чего? — недоверчиво смотрит она.
— Быстро беги! — ору я, и сам несусь за угол, на улицу, туда, где машины.
И нет нам покоя,
Гори, но живи!
Погоня, погоня,
Погоня, погоня
В горячей крови.
Перебегаю дорогу и мчусь по обочине, оглядываясь на проезжающие машины. Их не так уж много сейчас. Остановившись у «Космоса», замечаю едущий грузовик, синемордый газон и поднимаю руку. Ну же, мужик, давай! Остановись! Стой, тебе говорят! И, о, чудо! Он действительно останавливается.
Я заскакиваю в кабину.
— На Советский, на перекрёсток с Кирова, я покажу.
— Э, пацан, тебе такси что ли? Я на Химкомбинат еду. Так что…
— На Кирова, сначала на Кирова! — говорю я и вытаскиваю пятёрку из кармана. — Погнали, шеф! Вопрос жизни и смерти! Давай же!
Он ошалело смотрит на меня, потом на пятёрку и медленно перещёлкивает свои реле в черепушке. Я достаю ещё трёшку и это перевешивает чашу весов. Решив, что пятёрка плюс трёшка лишними не будут, а крюк совсем небольшой, он кивает и жмёт по газам.
Мы доезжаем до Красноармейской и встаём на светофоре. Бляха-муха! Я пешком бы, наверное, быстрей домчался! Ну… Так, спокойно. Спокойно, что за истерика. Я еду, всё нормально, успеваю, от того, что я психую лучше не станет.
У химфака машина поворачивает налево и ещё дважды встаёт на светофоре — на перекрёстке с Весенней и с Дзержинского. А там мы поворачиваем направо и уже мчим до самого бара Альберта Эдуардовича и дальше по прямой на Кирова.
— Прямо, прямо здесь! — показываю я дорогу. — И вон там за перекрёстком в конце дома. Давай, жми, пока зелёный!
Он пролетает перекрёсток и останавливается, где я показываю. Выбравшись из кабины и перескочив через газон, я подхожу к углу дома и останавливаюсь. На долю секунды, на мгновение. Надо собраться, сосредоточиться. Револьвер в кармане, рука тоже в кармане, левая свободна. Во дворе засады, скорее всего, не будет. Там могут увидеть соседи, бабушки-старушки и…
Погоня, погоня,
Погоня, погоня…
Подлая песня! Прицепилась, теперь до завтра не отстанет! Так… заглядываю во двор, пытаясь оценить ситуацию. Народу никого. Двор я помню, тёмный, заросший, но проходной. Здесь устраивать разборку не станут, хотя на лавочках пусто, никаких старушек, но может просто кто-то пройти, срезая угол.
Подхожу к подъезду, всё спокойно. Приоткрываю дверь. Вдруг, краем глаза замечаю движение, что-то белое. Я резко разворачиваюсь и вижу девушку, бегущую от кустов ко мне. Но это не Таня, это Тоня.
— Где Татьяна? — спрашиваю я.
Тоня чуть жива от страха, одной рукой держится за живот, а второй прикрывает приоткрытый рот.
— Ты поняла вопрос? Где Татьяна?
— Там, — она машет рукой в сторону кустов.
— Рассказывай.
— Он сломал дверь и оборвал телефон.
— Милицию она вызвала?
— Нет, — мотает головой Тоня. — Я тоже была в квартире, но он меня не видел.
— Кто он? Игорь?
— Да.
— Пьяный?
— Да!
— Что он сказал?
Глаза у Тони бегают, как бешеные, хоть бы не отключилась раньше времени.
— Сначала он её несколько раз ударил по лицу и ушёл. Она мне позвонила, думала, что это всё…
Тоня часто и глубоко дышит, будто задыхается.
— Я прибежала, — продолжает она, — а потом он вернулся. Таня тебе дозвонилась и хотела милицию вызвать, но он дверь сломал…
— И что, опять избил?
— Сказал, что не хочет ей причинять боль, попросил её выйти с ним на улицу. Сказал, просто хочет поговорить спокойно.
— О чём?
— Я не знаю, он не объяснял.
— Почему дома нельзя было поговорить?
— Да не знаю я!
— Что дальше?
— Она не хотела идти, но он сказал, что изобьёт её до смерти, если она не будет слушаться, и она пошла. Они вышли, а я потом в подъезде из окна выглянула и увидела, как он её в кусты тянет, туда, в сторону школьного двора…
Да, школьный двор, вернее школьный стадион весь окружён зарослями клёнов, прямо как джунгли. Там ещё и скверик есть, место глухое, ну, и в школе сейчас тоже никого нет, все на каникулах.
— Ну я тоже тогда из дома вышла, — продолжает задыхаясь Тоня, — и пошла за ними на расстоянии. Там три гаража железных, вот он её туда потащил…
— И?
— Я не зна-а-а-ю… — начинает всхлипывать Тоня. — Я слышала, что он хотел, чтобы она созна-а-а-лась в чём-то…
— Так, ладно, — говорю я. — Показывай направление, где эти гаражи, а сама беги к «Лакомке» и вызывай милицию. Там будка телефонная. Скажешь, покушение на убийство.
— Что-о-о⁈
У неё чуть глаза не выкатываются от ужаса.
— Да перестань ты, это, чтобы быстрее приехали. Не будет он её убивать, не бойся. Давай. Тоня! ЁПРСТ! Возьми себя в руки, ты ведь молодчина, без тебя вообще не понятно, что бы я делал. Всё, успокойся. Ты поняла меня? Веди, показывай.
Мы заходим в густые кусты и останавливаемся. Я оглядываюсь. Вроде подъездная дверь хлопнула.
— Ты слышала? — спрашиваю я. — Вышел кто-то?
— Нет, — испуганно вертит она головой. Я ничего не слышала.
Мы оказываемся на узкой тропе, идущей в глубь кустов к школе. В сторону двора, немного правее, ведёт ещё одна тропа.
— Вот, прямо по этой тропинке пойдёшь, — машет Тоня в сторону школы, — и окажешься у гаражей.
— Там одна тропа? Других нет?
— Одна, только одна, — кивает она.
— Ну всё, беги, ментов вызывай.
Она уходит, а я бросаюсь в сторону гаражей. Хрень какая-то, не нравится мне это… Я вынимаю из кармана револьвер и стараюсь идти, как можно скорее и, как можно тише.
Есть пули в нагане,
И надо успеть
Сразиться с врагами
