Дурное начало - Константин Минаков
Лелиана встряхнулась, явно вырванная из собственных мыслей и созерцания зеркальной глади воды, и хмыкнула.
— Увидишь. Дела скажут лучше сотни слов.
Ответом стал урчащий желудок капитана лодки. Согласно кивнув, темноволосая собеседница прикрыла глаза с четким намерением собственные муки голода вновь переждать во сне.
Глава 8
«Пираты»
Мир вокруг мог неумолимо меняться, сменяя сезоны и расстановку сил. Даже правила, по которым эти силы оценивались. Но в утлой лодке, упорно двигавшейся вдоль берегов великого озера, не было ни единого шанса узреть даже малейший отголосок перечисленных перемен. Стоило группе нестандартных путешественников покинуть цепочку озер, протянувшихся с запада на восток и представлявших собой сток Драконовой реки из Каленхада — те стали двигаться с небольшими отклонениями строго на север. И в погоне за убегающим в том же направлении летом путники застыли посреди августа несмотря на догоняющую осень.
Но и до, и после этой вехи по меркам непохожих спутников произошло немало событий.
Вместе с устоявшейся монотонностью мучительно медленного путешествия утрясалась и динамика взаимоотношений пассажиров лодки. Удивительным образом центральное место заняла Лелиана. Но даже посреди тяжелых параноидальных приступов Морриган не видела со стороны девушки никаких признаков умысла и целенаправленных усилий для этого. Тем не менее чародейка посвятила время обдумыванию. И в конечном счете каждой странности нашлось закономерное логичное объяснение. В отряде из трех человек и эльфа полноценно охотится, не тратя время впустую, могли двое. Но только лучница успевала наполнить трапезу полноценным содержимым за пару часов вместо половины светлого времени. А в удачный день — той вовсе удавалось подстрелить неудачливую птицу с лодки, непринужденно демонстрируя мастерство, ни капли не заржавевшее за годы в монастыре. Позднее Лелиана скромно призналась — изредка, но не реже раза в неделю, та продолжала тренировки с луком поодаль от любопытных глаз. Морриган легко признала чужое превосходство, предпочтя сытое второе место оголодавшей гордыне. Тем более, при таком раскладе у лодки оставалось от десяти до двенадцати часов в каждых сутках для упорного движения к горизонту. Но кроме этого — только Лелиана умела рыбачить. Возможно девушка не была в этом деле столь же искушена, как в стрельбе. Но и прочие путники удочки в руках не держали вовсе. Житель острова, Алим, проведя в застенках большую часть жизни, видел берег чаще из окна, чем стоя на том собственными ногами. Жительница фермы у реки, Бетани, воспринимала воду только как бездонный источник питьевой воды и альтернативу петляющим среди холмов дорогам. Рыбы в прохладном озере водилось в достатке. И даже в непогожий день удочка в руках рыжеволосой мастерицы оставляла каждого умеренно сытым. В отдельные дни каждый попробовал на собственной шкуре это медитативное времяпрепровождение, требующее сочетание терпения, внимания и реакции. Успехи младшей из чародеек даже счесть можно было удовлетворительными. А вот единственный мужчина новым искусством неожиданно пренебрег, посчитав непрактичным. Хотя Морриган для себя решила — маг опасался занятий с удочкой, требовавших по началу чрезмерно тесного контакта с преподавательницей, и только.
На этом можно было бы остановить перечисление сильных сторон рыжей «сестры». Но сами сильные стороны не заканчивались. Помимо прочего Лелиана выступала неиссякаемым источником неповторяющихся сюжетов, посвященных жизни окружающих и удаленных мест, сказочным событиям, особенностям моды Ферелдена и Орлея, а также описаниям некоторых занимательных эпизодов из кулуарной жизни знатных господ. Три четверти из тех не относились к захватывающим дух. Однако, во-первых, на безрыбье и рак рыба. Во-вторых, нельзя было не признать талант Лелианы как рассказчицы. Вкрадчивость и богатый набор интонаций превращали даже тривиальный материал или перечисление фактов в нечто гипнотизирующее и обретающее глубину. Да и на вопросы девушка неизменно отвечала с легкостью, демонстрируя открытость и готовность обсудить спорные моменты. Упоминая голос… Иногда. Нечасто. Лелиана баловала путников песнями. Та знала сонм стихов для публики самого различного масштаба, от веселых кабацких припевов, способных заставить покраснеть даже бывалых посетителей притонов, до пронизанных смыслом и эмоциями баллад, разворачивающих перед слушателем полотно непростых судеб. Хотя чаще мотивы отдавали застарелой грустью или вовсе повествовали о мрачной трагедии. Каждый такой эпизод крепко западал в память. Вперед остального — за счет голоса девушки, вызывающего ассоциации с водами Каленхада, такого же чистого, глубокого и безбрежного. Оставаясь внимательной слушательницей, Морриган поддерживала вид незаинтересованный и отрешенный. Алим, в противовес, ловил каждый куплет с жадным вниманием. А Бетани, когда не тонула в собственных мрачных мыслях, выступала самым активным критиком и собеседником, не обремененным скрытыми мотивами.
За пределами житейских моментов и посиделок в лодке развивались и другие, обособленные взаимоотношения. Эльф молчаливо тяготел к обществу Лелианы даже в отсутствии предмета разговора или обеих чародеек. Иногда такое выглядело естественным, чаще — нет. Для иных взглядов — на поверхности не происходило ничего, заслуживающего внимания. Но для Морриган скрытое под спокойной гладью выглядело явным. Казалось невозможным, чтобы искушенная зеленоглазая охотница не приметила внутренних конфликтов мага. Тем не менее та поддерживала вид нейтральный, словно затаившись в засаде и внимательно наблюдая за ситуацией. Единственный раз, когда девушка продемонстрировала искреннюю заботу и сопереживание — на второй день путешествия. Молчаливый и целиком вкладывающийся в работу эльф, за неимением опыта, предсказуемо натер на руках кровавые мозоли. Лелиана умело приложила к ранам найденные Морриган на берегу травы и аккуратно, почти нежно перебинтовала магу руки. Позднее — только редкие задумчивые взгляды, задерживающиеся на спине мужчины, демонстрировали хоть некоторую ответную реакцию. А сам Алим для глаз прозорливой чародейки походил на сообразительно зверя, замершего перед куском сочного мяса в капкане. Словно не на жизнь, а на смерть тот вступил в борьбу с низменными инстинктами. При этом сколь успешно удавалось те сдерживать, столь неумолимо нарастало и давление.
У Морриган с Бетани день за днем выстраивалась собственная субординация и рутина. Здесь ведущая позиция предсказуемым образом отошла к старшей. Несмотря на желание играть роль созерцательную, обстоятельства вынудили ту непрерывно проявлять инициативу. Каждая проблема в ходе обучения первой собственной ведьмы — бросала вызов, требуя решений. В разумных пределах следуя стопам Флемет, Морриган, подобно матери, относилась к ним как к головоломкам. И самым крепким орешком стало проклятие апатии. Та медленно расползалась по живому от природы разуму Бетани. Временами девушка увязала в невольных воспоминаниях о матери или
