бабушка Глаша может смотреть за ними в любой точке Мира. Смотреть могла, в том права, да и слушать могла, в том заблуждались ребятушки. Были они крайне любопытны Ягине, да не только как крестники Сварога. В них Аглая увидела приток словно ветерка свежего. Ощутила грядущее, что витает теперь за плечами грея душу и потакая к движению в будущее. Потому и отправила Гаркушу и Карлушу наблюдать за ребятами, а сама достала… Да, то самое яблочко наливное и пустила по блюдечку заговорённому, да наблюдала, слушала ребят. Не все слова понятны были, да тепереча не скорось и спросить то можно. Ну, да то не так важно. Ребята хорошо плыли, повеселили рыбалкой. Видала и мену их. Отметила мужичка, честный торг вёл, да ребята тоже не оплошали — на лишнее не зарились и добром мужика осадили. Потом видала и дорогу их, и осторожность отметила, да усталость их приметила. Была с ними и в дорожном доме, чуть отвлеклась на проделки Навки на болотной топи, потому и чуть не проглядела само происшествие с Трофимом. Сразу ведь заприметила то, что мимо ребят прошло: на него, как на человека, зелье подействовало сильно. Опасно то ему было, вот и приключилось недоброе. Ну, да тут Карлушенька подсобил: достал снадобье из-под руки упавшего, да в рану вложил. Тем Трофим и выжил. Но ребят предупредить бабушкин помощник не подоспел. О том только от помощничка и узнала опосля Аглая. Карлуша был не по годам мудр, чем и заслужил похвалу Аглаи. Помнила птица добро, видела отношение к ребятам, вот и подсобила знакомцу их. А их предупредить не смогла, на то дозволения хозяйки не было. Очень о том пожалела Аглая, да уже поздно было. К тому времени, как она подоспела, ребята уже связанные в кладовой сидели, ждали приезда Козьмы. Допрос в Порвинге только слушать могла, Лекса и почуять мог, а там его прямая власть была. Но он хорошо себя повёл, по Кону всё, пёс дружины Княжеской состряпал. И в виновность ребят не поверил. Но дальше-то, ни дровины, ни камней не увидал в собственной вотчине. Пришлось уму разуму учить, не то уж сдвигались тучи над Княжеской головой. И бедой неминучей грозило. Вроде и подсобила, а вроде и всё кувырком пошло. За судилищем на площади Аглая глядела не отвлекаясь, да чуть сама не выпрыгнула туда, чтобы осадить глупость да отодвинуть бедушку неминучую. Но не всё в её власти. Спасти Остапа она не поспевала никак! Карлуша был рядом, Гаркуша летал там недалеча, а успеть тоже не под силу ему было, хоть и метнулся, следуя за устремлением хозяйки. Да куды ж там, с полётом металла спорить! Поди ж ты! Ох, и кручинилась она, видя угасание Остапа, да причитания Олесюшки, девоньки горемычной! Да и ей не под силу было достать воды живой! Ой ли, почитай, как под пятую сотню Лет минуло, как последняя капелька спарилася! Даже Волхва последнего спасти не сумела, а уж тут. Неоткуда взять то её было более. Вот и угасал Остапка, на её глазах, уходил за грань. Скоренько уж и с ней свидеться должен был. Глупый, думал она пенять про книгу свою ему будет, вот ведь камень какой на душу свою взвалил!
Но тут Олесюшка удивила, краса девица! И откуда что взялось-то? Пелагея в том замечена не была, мамка — бабка её тоже. Другого Рода такая Живица была, да сколькева Лет с тех пор минуло! А поди ж ты! Заобернулась! Живицей стала, слёзы Живые заструились с глаз, да и отодвинула весточку скорбную от Остапушки, да и Доля с Недолей то отметили, да отвернулись, видать старше кого благословение опустилось на девушку да парня. А вот уже её спасать Глаша кинулась, в том Лелюшка, лебёдушка ей подсобила. Как же вовремя подоспела она. Олесюшку, Соечку Живицу, вытащила, то не такая беда оказалась, да на зов шла, то легше было. Опосля то столько сил потеряла, что чуть не сама столько же, сколько Олеся в забытьи была. Карлуша даже забеспокоился, на Марьянкину полянку слетал пару раз за водицей, да отливал хозяйку свою сердешную. А как в себя пришла, кинулась смотреть, но тут уже и без неё все справились. Только и поспела на махания заступницы и поборницы справедливости поглядеть, да недоволка иномирного. Отмахался, да Трофим в том подсобил. Вот ведь, тоже помощник, не отходит от ребят. Добрый мирянин, доброго Рода сын, жаль, не помнит корней своих. Да у Аглаюшки не забудется напомнить, неча родинушек забывать. Уж она отплатить то подсобит. И правым и виноватым. Всем ужо на орехи отсыпит! Ох, в ней взыграло, хоть с болота беги. Ну, да не то щас важно.
Наперво, Лелюшку к Олесе подвести, а там и для Гаркуши и Карлуши у Аглаи таперя тоже работа сыщится. Надо уму разуму научить одного шелудивого пса, что чуть не сгубил крестника Сварога. Долг его теперь неоплатен. А уж Аглая умела объяснять что и как. А после и Трофимом займётся. Всем воздаст.
Но главное, что было сейчас самым важным, что гнала от себя, возможно впервые за свою жизнь, Аглая — это страх. Такая старая Алгая боялась! Боялась до жути, боялась так, что даже смотреть вперёд было страшно. Но была ещё душа, которую не спрятать и от которой не скрыть ни страхи ни надежды. Душа зряча, ей не ведомы скрепы времени. Она живёт вечно… И всегда в ней есть надежда… Но как же это страшно… А ведь думала, уже своё отбоялась. Вот ведь, стало быть каких крестничков привёл Сварог, вот ведь, удружил, Батюшка. И чаво тепереча? Прочь, прочь мысли.
