Подпольная империя - Дмитрий Ромов
— Ни в одной стране мира, кроме нашей, рублей не водится, — усмехаюсь я. — Дядь Ген, я на тебя, как на самого себя надеюсь, ясно? Не уйди в загул раньше времени.
— Дурак ты, — беззлобно говорит он. — Какой загул! Это я дочке на приданное коплю.
Утром на фабрике всё идёт нормально. Руководство успокоилось, “Комсомольский Прожектор” гордится своей работой, Баранов не появляется, изучая материалы. Думаю, на спокойствие директора больше повлиял разговор с Куренковым, чем со мной, но это и не важно. Важен, в конце концов, результат.
В обеденный перерыв я убегаю встретиться с Юркой Ширяевым. И с тренером. Сначала с Юркой, потом со Скачковым. Юрка, ясное дело, не просто готов к приключениям, он их хочет всем сердцем. Ему не терпится испытать свои умения на практике, в полевых условиях, чтобы по-настоящему, без придуривания.
А вот со Скачковым разговор складывается непростой.
— То есть ты теперь вершитель судеб, надо полагать? — крепко хмурится он. — А ты знаешь, что значит человеку шею свернуть? Нет, не в теории, а на практике. Или, допустим, позвоночник щёлкнуть, чтобы он, если выживет, инвалидом остался на всю жизнь… А вот я-то знаю.
Я вообще-то тоже знаю, только распространяться на эту тему не могу по понятным причинам. Да и не желаю. Не могу и не хочу.
— Ты говоришь, они бандиты, да? Ну а мы-то в таком случае кто? Палачи? Рука возмездия? И кто нас на эту роль назначил? Мы сами?
— Конечно, мы сами, а ещё несовершенство мира, — развожу я руками, — и безнаказанность тех, о ком все знают, что они бандосы, да только сделать ничего не могут или не хотят.
— Языком чесать ты горазд…
— Не только, — пожимаю я плечам. — Не только языком чесать, но и действовать. Хочу своими собственными руками пользу родной стране принести. А вы?
— Все хотят, да вот только не все блатных истребляют.
— А вот, по-моему, сделать мир чище — хороша идея.
— Ладно, кривится он. Я ещё подумаю.
Некогда думать-то, но он упрямый, так что пусть. В крайнем случае, без него повеселимся.
Вечер у меня выдаётся свободным. В коем-то веке я торчу дома. Вдруг накатывает желание, и я беру в руки гитару. Я жду звонка от Рыбкина и не могу дождаться. Время тянется очень медленно. Я то и дело поглядываю на круглые настенные часы, но стрелки меня не радуют, ни большая, ни маленькая.
Я тренькаю, бью по струнам, пытаясь вспомнить студенческие годы. Родители умиляются, что я наконец вспомнил об их подарке, а я не знаю, как им сказать, что мне предложили очень хорошую комнату в общаге, и я принял это предложение.
В общем, я тоже как Шерлок Холмс. Цвет пыхает табачным дымом, а я играю почти фуги Баха и почти на скрипке.
Наконец, раздаётся звонок. Я отбрасываю гитару и подлетаю к телефону:
— Алло!
— Это я, — сообщает голос Рыбкина.
— Здорово, дядя Гена. Ну что там слышно?
— Да что… Взяли четверых, но так, мелкую сошку. А вот Фриц твой на дискотеку не пришёл.
— А дома? Дома его ждут?
— Ждут пока, но как долго ещё будут ждать, я не знаю…
А вот это не очень хорошо, совсем даже нехорошо…
— Ладно, — говорю я. — подождём ещё. Как будет информация, сразу дай знать.
— Дам, — соглашается он, но как-то без энтузиазма.
Блин… По большому счёту, отсутствие Фрица ничего не меняет, но мне хотелось сделать всё красиво и окончательно закрыть с ним вопрос. Ладно, подождём, может он ещё проявится…
— Радж, пойдём погуляем.
Пёс уже не может дождаться, когда я закончу с музыкой и вспомню о нём. Услышав любимое слово, он начинает суетиться и бегать по кругу, громко фыркать и цокать когтями. Мы выходим во двор. Темнеет у нас поздно, но сегодня небо затянуто тучами, поэтому кажется, что уже глубокая ночь.
Воздух тёплый, напоенный сладкими запахами цветущих яблонь, сирени, клейких тополиных почек и черёмухи. Радж самозабвенно носится, обнюхивает столбы, углы, пни и деревья. Я неспешно шагаю, раздумывая о завтрашнем дне.
Мы идём по нашему обычному маршруту. Проходим через двор, заходим за соседний дом, и двигаемся мимо детского сада. Место здесь глухое, прохожих практически не бывает, так что если бы я планировал засаду, то выбрал бы именно это место.
Вот и эти ребята, судя по всему, именно поэтому толкутся здесь — поджидают свою добычу, то есть меня. Вернее, они не толкутся, а появляются будто ниоткуда. Трое спереди и двое сзади.
— Здорово, Бро, — говорит один из них.
— Фриц, ты что ли? — спрашиваю я. — Вот ты где, а мы-то тебя ищем, лбы порасшибали.
Он достаёт что-то из-под куртки, длинное и чёрное, разумеется. Я слышу щелчок.
— Это обрез, — театрально произносит Фриц. — Так что не дёргайся.
19. Любой план можно доработать
— Блин, ну ты чудило — восклицаю я.
У меня даже адреналин не вырабатывается, и я действительно просто пытаюсь понять, чего он хочет.
— И что тебе надо, человек с ружьём, обрезанным?
— Я тебе сейчас башку отстрелю, — пафосно заявляет он.
— Капец. А попадёшь в темноте? И, кстати, ты у хозяина своего спросил разрешение?
— У меня нет хозяина, это ты, как пёс ждёшь, когда тебя за поводок дёрнут.
— А что же тогда Парашютист тебя чихвостил и в хвост, и в гриву давеча? Это типа товарищеские отношения у вас? Ну ладно, прости, как скажешь. Значит, ты поджидал меня со своими скудоумными дружками, чтобы отстрелить голову из обреза. Я правильно тебя понял? Ты поправь, если я неправ.
— Ты, сука, мне заплатишь, ты понял?
— За что? За то, что в жопу тебе…
Я не успеваю ответить, потому что сзади мне довольно сильно пинают под колени. Вот же сволочи. Ноги, естественно, подгибаются и меня тут же обрушивают вниз, ставят на колени, на голову ложится рука и тут же грубо и весьма болезненно в лоб втыкается обрез двустволки.
— Проси прощения, — требует Фриц. — Я видел, как ты перед Парашютистом пресмыкался, чмо.
— Не понял, за то,
