Сэр, простите, ещё кое-что... - Таня Белозерцева
— Гарри Коломбо, сэр… И да, папа говорил мне, что я похож на тётю Лили, — сказал мальчик.
Он сказал: «Гарри Коломбо» и «я похож на тётю Лили». То есть какой-то его папа сказал ему, что он похож на тётю Лили. Это заставило Северуса прийти в себя, очнуться и вынырнуть из старого полузабытого кошмара. И вспомнить анкету мальчика — Гарри Коломбо из Америки. А вместе с тем вспомнился и мудрый ход министра Корнелиуса Фаджа, выписавшего Гарри Поттера из британских подданных и передавшего его на законное усыновление, вывоз и гражданство в Соединенные Штаты Америки.
И если мальчик говорит, что Лили его тётя, то, значит, так решили его… родители, вынужденно согласился Северус. Ему хватило тех секунд, чтобы собраться, сориентироваться и, пожимая руку мальчику, спокойно назвать себя и поверить, что Гарри Коломбо действительно Гарри Коломбо. Поттера в нем не было ни грана, от слова «совсем». Были только зеленые глаза и черты лица Лили. Разве что волосы, темные, поттеровские, но вместе с тем мальчик был без очков, похоже, близорукость ему так и не передалась от отца.
Добротная прочная одежка, высокий рост, ровный многолетний загар, ясные внимательные глаза, смотрящие прямо и уверенно, всё это говорило о том, что ребёнок вырос в полной благополучной семье, в атмосфере дружбы и добра, окруженный любовью и заботой. Твердое рукопожатие свидетельствовало о том же, и, чувствуя доверие мальчика ко взрослым, Северус мягко спросил:
— О чем вы так задумались, мистер Коломбо?
— Простите, — тут же завиноватился мальчик, жалобно заглядывая в глаза. — Я вас сильно ушиб, да?
Пришлось срочно утешать пацана, уверять его, что он никого не ушиб, что директор вообще-то сам виноват — не успел уступить дорогу занятому человеку. Так о чем же вы задумались, мистер Коломбо?
— Да так… — Гарри уклончиво потер лоб и вздохнул. — Все на шрам мой засматриваются. Дейв Перкинс говорит, что это руна Жизни, которую кто-то вырезал мне на лбу, чтобы мою жизнь спасти. Понимаете… — Гарри посмотрел в глаза Северусу. — Дело в том, что я никогда не спрашивал родителей о шраме, он едва виден, никогда не болел, и вижу я его только тогда, когда в зеркало смотрюсь. Он меня никак и ничем не беспокоит, поэтому я о нем никогда не спрашивал. А тут увидел, что мой шрам чем-то знаменит. Сэр, а вы не знаете — чем?
Северус встревожился, осознав, что детское невинное счастье находится на грани краха. Судя по речи, мальчик вырос в любящей семье, как собственный родной ребёнок, и любая новость о том, что он приемный, может разрушить его прочное устоявшееся мироустройство и, что самое страшное, пошатнуть неколебимую веру в родителей. Даже и спрашивать не хочется — а почему же родители не рассказали ему о том, что он неродной? — именно потому и не рассказали, что любят его как родного. Озабоченно размышляя обо всём этом, Северус предложил мальчику пройтись до подходящего места, где они могут поговорить. Такое место нашлось у казарм — на внутреннем дворике с фонтаном. Северус уселся на гранитный бортик, Гарри примостился рядом и под тихое журчание тоненьких водяных струек робко спросил:
— Мальчик-который-выжил… это же не я, сэр?
— Это вы, — серьезно ответил директор, припоминая версию Фаджа. — Вы со своим отцом гостили в Англии у своих родственников. В ночь на Хэллоуин вашего папу вызвали на работу, он уехал, а вас оставил у тёти Лили. Просто так совпало, что именно в эту ночь преступники нагрянули в дом Поттеров, пьяные и… хм…
— Понятно… — вздохнул Гарри. — Обдолбанные. Видел я таких… — и снова поинтересовался: — А дальше что? Я-то почему в газеты попал?
— Потому что вы были единственным, кто выжил в ту ночь. Поттеры погибли, а вы остались живы, — осторожно пояснил Северус. — И ещё вы, видимо, запомнили убийцу, потому что с вашей помощью министр магии смог арестовать преступника.
— А-а-а, вот в чем дело! — с облегчением рассмеялся Гарри. — Вот почему я знаменит!
Северус улыбнулся, но всё же счел нужным предупредить мальчика.
— Мистер Коломбо, тот убийца настолько ошеломил общественность, что в некоторые газеты просочилась дезинформация, она заключается в том, что ребёнка считали сыном Поттеров, ведь мало кто знает, что у Лили были родственники за пределами Англии.
— Я понял, сэр, — задумался Гарри. — Это значит, что я должен быть готов к тому, что меня по инерции назовут Поттером. Благодарю вас, сэр, я учту это и буду знать.
— Прекрасно! — подытожил Снейп и кивнул на казармы напротив. — Ступайте к себе, мистер Коломбо. Скоро отбой.
— Хорошо, — покорно поднялся Гарри. Вежливо попрощался: — Спокойной ночи, сэр.
Северус взглядом проводил тоненькую фигурку мальчика до тех пор, пока она не скрылась в глубине казарм, и задумался, пытаясь понять, что всё это было, собственно говоря? Отчего у него вдруг проявилось такое трепетное отношение к мальчишке, с чего это он так печется о том, чтобы мальчонке случайно не раскрыли глаза на правду о его истинном происхождении? Ему-то какая разница? Ну узнает пацан о том, что он Поттер, а не Коломбо, ну и что? Ему-то что за печаль?
Но чем дальше он думал, тем больше понимал — есть причины уберечь мальчика от ненужных потрясений. Что-то было в Гарри Коломбо… что-то такое, что располагало к себе, заставляя открыть свое сердце навстречу его улыбке. Солнечный счастливый мальчик из солнечной страны, маленький ангел из города ангелов. Глендейл, пригород Лос-Анджелеса, Калифорния — вот что было написано в анкете Гарри Коломбо нетвердым, но таким старательным почерком, и в каждой буковке читалась глубокая любовь в последней строчке: я хочу быть смелым и отважным, как папа, и, как он, спасать человеческие жизни. И то, что он написал вместо имен родителей — мистер и миссис Коломбо — говорит как раз очень о многом: интуитивное желание защитить своих родных от чужого ненужного внимания. Уже сейчас Гарри оберегал свою семью от посягательств посторонних. И Северус уже тогда, читая анкету незнакомого ещё мальчика, проникся глубочайшим уважением к этому ребёнку, даже отметил в уме, что надо бы познакомиться с ним как-нибудь… Что ж, познакомился. Действительно чудесный ребёнок, да ещё и оказавшийся сыном Лили, к чему он, Северус, был совсем, совсем не готов.
Вернувшись к
