Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 06

Визит Путина, случившийся в мой осенний приезд в Италию, запомнился не одной досадой от невозможности попасть в Уффици. Порадовала поддержка итальянским премьером Берлускони позиций президента России по чеченскому вопросу. И как же набросились на западного супермагната его сотоварищи по Евросоюзу и их американские кукловоды! А я, радуясь здравому подходу руководителя Италии к нашим проблемам, опять же сошлюсь на резкое выступление Игоря Золотусского в Ясной Поляне прошлой осенью перед западными коллегами. «Скажите, господа, вашим политическим лидерам и особенно лорду Джадду: не надо им совать нос в чеченские проблемы. Мы же не помогаем вам распутывать клубки в Ольстере, на Фолклендах, не советуем туркам, что делать с курдами, испанцам — с басками. Мы сами разберёмся. Тем более что у нас есть такие советчики по кавказскому вопросу, как князь Воронцов, генерал Ермолов и Лев Толстой».

Сильно изменились взгляды моих итальянских собеседников на многие международные проблемы. Ещё совсем недавно приветствовали они варварские бомбардировки Сербии американскими самолётами, а теперь в ужасе от албанцев, наводнивших города Италии. Выдуманными считали наши опасения о геноциде русского народа и о переходе экономических, политических и пропагандистских приоритетов в руки представителей отнюдь не титульной в России нации. А теперь сами спрашивают, куда подевались русские с руководящих постов, с экранов телевизоров, со страниц газет и из других средств культурной и политической информации. Приходится в ответ широко раскрывать глаза, запинаться и отвечать расхожими каламбурами типа: «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи».

Переехав из Милана в Париж, уже на стоянке такси у Лионского вокзала увидел я многотысячные демонстрации с весьма странными для Франции плакатами: «Свободу компартии Греции!», «Свободу компартии Испании!». Движение по улицам застопорилось, в воздухе барражировали полицейские вертолёты, а на крыше университетского здания Сорбонны, из окна мансардного номера гостиницы, каждый день видел я хорошо вооружённых блюстителей порядка. Прохладной показалась мне европейская погода после золотой тосканской осени.

Грустные воспоминания вынес я в этот парижский приезд от русской эмиграции. Представители первой её волны, среди которых было так много интересных и чистых людей, стареют и постоянно уходят из жизни. На воскресной литургии в русской церкви на Рю Дарю, где, как всегда, прекрасно служат замечательные храмовые песнопения, я не встретил почти никого из знакомых.

Большое удовлетворение, как всегда, получил я от свидания с Татьяной Максимовой, вдовой незабвенного Владимира Емельяновича. Поразительно, как умеет она хранить заветы своего мужа, принципиального, до болезненности честного и справедливого борца за истинный правопорядок в обществе. При этом подкупает её мягкость, взвешенность суждений и чисто русская женственность.

С одним приятелем моим из числа последних волночек эмиграции, докатившихся из России до Парижа, мы, как правило, находим общее понимание многих сложных проблем сегодняшней жизни, политики и сходимся в оценке философских, исторических и культурных явлений. Но вот когда я рассказал ему, как Россия отметила 10-летие одной из самых чёрных страниц в своей истории — расстрел Белого дома и гибель сотен ни в чём не повинных людей, собеседник мой с горячей принципиальностью бросил: «Я по натуре державник. Они, дураки, разве не знали, что идут заведомо против необоримой государственной мощи? Сами виноваты в собственной гибели». Ну, прежде всего, судить умерших людей может только Бог. А вот сейчас, придя в себя от того приятельского напора, хочу задать я ему вопрос: «А те немногочисленные твои парижские друзья, вышедшие в 1968 году на Красную площадь в дни чешских событий, разве не знали о сверхмощи тогдашнего СССР?» Но вышли же. Да вот только прежние «палачи», как они называли руководство страны, не расстреляли же никого, дав большинству спокойно уехать в чужеземство. Равно как и Буковскому, Синявскому, Щаранскому, Галичу — и несть им числа. Я далеко не сторонник тех руководителей, зная, что они втихую продолжали разрушение России, начатое ленинско-троцкистскими сатрапами, и до конца забивали лишь таких непокорных русских, как Марченко; сделали инвалидом генерала Григоренко; морили в лагерях Владимира Осипова, одержимого борьбой за русскую идею; почти до самой перестройки не выпускали на волю хорошего писателя Леонида Бородина. Зато нынешний демократический властитель Ельцин вместе с такими опричниками, как Чубайс, Коржаков, Бакатин, Козырев, Яковлев, Бурбулис (противно даже имена перечислять), не постеснялись на виду у всего мира, борясь со своим врагом из бывших друзей Руцким и ему подобными, уничтожать с помощью подонков-снайперов и кумулятивных снарядов беззащитных юношей, девушек и детей. Вот и вспомни, друг мой, слова любимого вашего барда Галича: «Вы бы вышли на площадь?» А лучшим ответом на возражения считаю трагическое стихотворение великой русской поэтессы Татьяны Глушковой, если и не уничтоженной физически «демократическими» хозяевами, то забвению преданной с помощью изощрённого приёма — отказа в праве на свободу слова. Но не ждала она помощи от так называемых правозащитников, носящих собирательную фамилию «Ковалёв», а продолжала творить и служить своему народу.

Час Беловежья

Когда не стало Родины моей,В ворота ада я тогда стучала:Возьми меня!.. И только бы воссталаСтрана моя из немощи своей.

Когда не стало Родины моей,Воспряла смерть во всем подлунном мире,Рукой костлявой на железной лиреБряцая песнь раздора и цепей.

Когда не стало Родины моей,Тот, кто явился к нам из Назарета,Осиротел не менее поэтаПоследних сроков Родины моей.

Когда не стало Родины моей,Я ничего об этом не слыхала:Так, Богом береженая, хворала! —Чтоб не было мне горше и больней…

Когда не стало Родины моей,Я там была, где ни крупицы света:Заслонена, отторгнута, отпета —Иль сожжена до пепельных углей.

Когда не стало Родины моей,Я шла тропою к неземной Отчизне.Но даже там, как на горячей тризне,Не пел волоколамский соловей.

БЛАГОДАРЕНИЕ

(хранителям святой горы Афон)

О посещении Русского Свято-Пантелеймонова монастыря на горе Афон в Греции невозможно написать обычными словами литературного текста. Только слова благодарности, а точнее, благодарения приходят на ум, когда вспоминаешь о случившемся в твоей жизни чуде.

Прежде всего мы (Валентин Распутин, Максим Шостакович, Анатолий Пантелеев и я, пытающийся донести до вас суть случившегося с нами) благодарны Спасителю и Пресвятой Богородице, открывшим нам врата входа на Святую гору Афон.

Ранняя весна отмечена здесь изменчивой погодой. Эгейское море становится временами бурным, и можно по нескольку дней ждать тишины. Люди, приплывающие на собственных мощных судах, могущие себе позволить воспользоваться вертолётами, возвращались иногда, так и не ступив на священную землю полуострова Айон Орос.

Благодарны мы советнику посольства России в Греции Леониду Петровичу Решетникову, тепло встретившему нас в Афинах и отправившему в Салоники. Надолго запомним мы гостеприимство молодого русского здешнего вице-консула Виктора Немцова, с которым посетили базилику Св. воина-мученика Дмитрия Солунского и церковь одного из столпов Православия Григория Паламы. По дороге из Салоник в порт Уранополи показал нам Виктор прекрасный памятник Аристотелю, установленный в родной деревне античного философа. Через несколько километров увидели мы часовню, построенную на том месте, где Апостол Павел проповедовал фессалоникийцам.

Благодарны мы благочинному русского монастыря отцу Философу, встретившему нас у причала и не оставлявшему своими заботами во всё время паломничества. Деловой и постоянно занятой насельник находил время опекать нас и помогать ориентироваться в непривычном монастырском укладе. Здесь живут по византийскому времени (пять часов вперёд по сравнению с московским). Вечерние службы и утренние литургии приходятся на вечернее и ночное время суток. С трудом выстаивая на церковных молебнах дома, недолго продолжающихся, каким-то чудом выдерживали мы пяти- и шестичасовые службы, не ощущая особой тяжести и чрезмерного напряжения.

Благодарны мы духовнику русского монастыря, отцу Макарию, принявшему наши исповеди и уделившему немало заботы и внимания. А ведь именно он способствовал возрождению Свято-Пантелеймоновой обители в последние десять лет. Мне посчастливилось попасть на Афон в 1992 году и своими глазами видеть разруху и запустение, на которые наше атеистическое руководство обрекло некогда мощную цитадель Русского Православия. Царский двор жертвовал огромные средства монастырю, военные корабли постоянно охраняли мир и покой монашествующей братии, не только молившейся, но и ведущей богатое хозяйство, поставляя в Россию обильные плоды своего ремесла — от кожевенных изделий и вин до огромного количества церковных изданий.