Агентство потерянных душ - Андрей Дорофеев
- Что ж, тогда вперёд, искать машинку для разделения агентов и больных беглых преступников.
- Директор, - Маша встала с кресла и стала разминать ноги, - не существуют, не существовали и не будут существовать аппараты, которые отделяют одну личностную единицу от другой, присоединяют их, лечат, учат и так далее. Это бред, Директор. Это нонсенс. Это мышление девятнадцатого века.
- Мне такой ответ не нужен, - глаза Квинта сузились.
- Я видела однажды в старом журнале, - продолжила Маша, - как люди представляют себе прогресс. В эру бипланов на бипланы похожи даже космические корабли! А телевизоры будущего такие же пузатые, как и ламповые. Нет, мышлению человека трудно перейти на новые рельсы. Поэтому вы зря ожидаете, что в будущем изобретут железный агрегат для вашей проблемы. Это всё равно как знахарка прошлого мечтала бы об особой травке будущего против изгнания демонов.
- Вы хотите сказать мне, что выхода нет, и Вы собираетесь закончить поиск? Да вы завтра же будете лежать на операционном столе!
- Закончить поиск аппарата - да. Выхода нет - с чего вы взяли? Выход есть, мы можем отделить меня от Шостаковича, а кого бы то ни было - от кого-то другого.
- А, то есть Вы не говорили мне самого главного, я смотрю, - немного успокоился Директор, - и что же это за чудодейственное средство?
- Парадокс ситуации в том, что средства нет, но оно есть. Никакой механизм не может делать такие манипуляции - их может делать с собою только сам человек.
- И что человеку мешает?
- Ничего.
Директор уставился на Машу.
- Ничего, - ещё раз сказала она, - Что мешает безработному выйти из пропахшей алкоголем квартиры и устроиться на работу? Что мешает стеснительному молодому человеку подойти к понравившейся девушке? Да ничего не мешает.
Нашим - моему и вашего массажиста - новым соседям не хватает банальной мотивации. У них нет нового носителя. Они встретили в нашем лице своих друзей. Они не помнят своей прошлой жизни, родных или близких, к которым бы их тянуло. Им интересно здесь. Им просто незачем выходить.
В мыслях Маши послышался хрюкающий смешок Шостаковича: "А ты права, дорогая. Я об этом как-то не подумал".
"Когда смотришь на свою человеческую жизнь с высоты птичьего полёта, Дима, многие сложные вещи становятся простыми и очевидными".
- И что Вы мне прикажете делать - создать им сейчас хорошую, чувствительную мотивацию? А что - я могу. Как насчёт некомфортного, голодающего, трясущегося от холода тела, которое очень, очень хочется покинуть?
- Не нужно. Мы сделаем по-другому.
И Маша, направив палец на Директора, сказала:
- Ари, взять его!
В этот момент тело Директора словно одеревенело, а затем молча начало совершать странные, нечеловеческие, дёргающиеся движения, будто два невидимых и неслышимых ребёнка пытались отобрать друг у друга желанного плюшевого мишку.
- Дима, Ари не сможет справиться с Квинтом, - спокойно обратилась она к Шостаковичу, поэтому ты должен ему сейчас помочь. Иди и помоги. Три, два, один...
И Маша щёлкнула пальцами, будто дав чёткий, как выстрел спринтерского пистолета, сигнал старта.
И Шостакович ушёл, во мгновение ока переместившись в бионоситель Квинта.
Глупая борьба прекратилась, и тело Директора перестало дёргаться, тяжело осело в кресло и застыло.
- Очень хорошо, Дима и Аристотель. Теперь, когда вы заломили его виртуальные руки и обездвижили, нужен кто-то ещё, кто возьмёт на себя управление. И это сделаешь ты, Рене. Три, два, один...
Щелчок пальцами - и Джеймс Хедли Чейз покинул бионоситель Карлоса Альпеджио и влетел во многострадальное тело Майруса Квинта, похожее теперь на студенческое общежитие.
А вот теперь Директор не торопясь, степенно встал с кресла, пригладил волосы и взглянул на Машу настолько приветливым, отличающимся от Директорского взглядом, что Маша и без слов поняла - теперь перед ней не Квинт.
"Не Квинт" вежливо и с достоинством поклонился, а затем степенно, словно пробуя слова на вкус, произнёс:
- Рад с Вами познакомиться, Мария Сергеевна. Аристотель Онассис к вашим услугам.
Чёрт побери, как можно говорить голосом Квинта настолько приятно? Маша самопроизвольно присела в чём-то вроде книксена.
- Впрочем, это не только я. Мой старый друг Дима, что сейчас взаимопроник в меня, погружает меня в знание русского языка, и я говорю за всех нас троих. Как вы правильно отметили, Дима и Рене заломили этому выскочке руки, а я могу спокойно использовать носитель по своему усмотрению, что, к своему удовольствию, и делаю.
Что ж, у нас есть новый Директор, это я, и я так и останусь зваться Майрусом Квинтом, не так ли? И я предприму несколько действий, которые предварительно обсужу с Вами, Мария Сергеевна. Вы правильно заметили насчёт мотивации выбраться из носителя - и я хочу отметить, что на данный момент у меня такой мотивации нет. Я очутился во главе масштабного подразделения громадной организации, имея при этом успешный опыт управления корпорациями и душевную склонность вести людей за собой. Так что я на своём месте.
Другой вопрос - есть ли такая мотивация у Квинта? Не могут же Рене и Дмитрий вечно сидеть в носителе и удерживать этого психа? У них тоже другие дела есть. Поэтому надо нам Директора как-то... мотивировать свалить куда подальше.
Возникла короткая пауза.
- Так. - высказалась, наконец, Маша, - вы тут все присядьте на минутку, а я кое-что организую.
Она взяла мобильник, набрала номер и стала с кем-то шептаться.
- Пять минут - и мы сможем отсюда выйти, - наконец, нажала Маша отбой на телефоне, - расположиться в удобных креслах кабинета Директора, если он это позволит...
Онассис в теле Квинта прижал руку к груди, - мол, как вы могли подумать, что я откажу.
- А там и подумаем, - закончила она, наконец, и облокотилась на стену в ожидании.
- А чего мы ждём? - вдруг подал голос Карлос Альпеджио, оставшийся без Чейза и теперь стоявший в сторонке будто бы не при чём.
- Тут такое дело, - ответила ему Маша, - Квинт, прежде чем поместить Ари и других в электронную тюрьму, стёр их личностные характеристики из базы БИМПа. Ари сейчас, ну... как бы, без паспорта. Он не пройдёт здесь на Лунной базе ни в одну дверь, не выдержит ни одной проверки на идентификацию.
- Боже, этого я не учёл, - вдруг сказал Ари изменившимся
