Развестись нельзя мириться - Ольга Белозубова

Я тяжело вздохнул. Что сказать? Да ничего. Конкретно так облажался, с какой стороны не посмотри

Впрочем, жена недалеко ушла. Только вот я изменять и не думал, а она на свидание пошла и глазом не моргнула. И даже вон уже какие слова бросила, после двух-то встреч.

И пока в голове каруселью крутились сводящие с ума картинки того, как Алина мне изменяет, где-то с краю сознания комаром жужжала какая-то непойманная мысль. Будто я что-то очень важное упускал из виду. Но что?

«Я с другим. Карина не против. Забудь меня. Посуду верни. Бывший муж. К тебе не вернусь».

Я крутил сказанные Алиной фразы и так и эдак в попытке понять, насколько серьезны были ее слова и что теперь вообще делать.

«Твою ж мать!» — наконец-то осенило меня, разве что лампочка над головой не зажглась.

Я снова помчался к Наташе.

— Извини, Наташ, вспылил я. Ты тут ни при чем.

— Да ладно, — махнула рукой Иволгина и тяжело вздохнула. — Я понимаю. Сама бы вряд ли порадовалась таким известиям.

— В общем, так, — начал я, снова сидя в кухне Наташи. С опаской покосился на новую кружку с чаем и отодвинул ее подальше. — Давай начнем с начала.

— Давай, — покосилась на меня Иволгина, пытаясь понять, что я задумал и зачем вообще вернулся.

— У меня ощущение, что Алина могла врать, — выдал я.

— Гер, я очень Алинку люблю, но ты уверен? Вдруг ее просто опять перемкнуло, и она сама вернется?

— Я не уверен, конечно, но посуда… Всё дело в посуде, которую я должен привезти тебе.

Наташа округлила глаза и мысленно явно вызвала бригаду неотложной психиатрической помощи.

— В смысле?

— В прямом. Нет никакой посуды, да и не было никогда. Это игра наша с Алиной давняя. Версия игры «правда или желание». Мы ж оба посуду мыть не любим, потому и купили посудомойку, чтоб не ссориться, чья очередь у мойки стоять.

Иволгина замерла, внимательно меня слушая.

— А пока посудомоечной машины не было, играли в «правду или посуду». Не хочешь говорить правду — значит мой посуду. Вот она мне таким образом и сообщила, что неправду говорила. Только я не сразу вспомнил, всё соображал.

— Во дела… — вытянулось Наташино лицо.

Но я видел: она сомневалась.

— И Карину, наверное, поэтому упомянула. Чтобы я засомневался.

— Герка, — охнула Иволгина, — так и что делать-то, как узнать?

Я почесал затылок.

— Звони. — Кивнул на Наташин телефон, что лежал на подоконнике.

— Куда? — непонимающе уставилась на меня она.

— Как куда, Алине. Посмотрим, что она скажет тебе.

Наташа дрожащими руками взяла телефон, набрала подруге и включила громкую связь.

Алина ответила, но еще до этого Наташа, подмигнув мне, заорала в трубку:

— Алинка, привет! Ну как ты там? Вернулась? Как дела? Когда собираемся? Я всё-всё знать хочу! Как поездка? Соскучилась по тебе ужасно!

Жена помолчала несколько секунд, а потом ровным голосом, словно робот, ответила:

— Всё хорошо, Натуль. Я с Игорем.

— Э-э-э… — изобразила непонимание Иволгина.

— Да, решила, что хочу быть с ним. Он именно тот, кто мне нужен. Я так счастлива, — всё тем же ровным безжизненным тоном отозвалась Алина.

— Ну… ты… в общем, ты же знаешь, что я любой твой выбор приму. Так ты у него жить будешь?

— Да.

— Ну, приезжайте в гости вдвоем. Или адрес скинь, я приеду. Страсть как увидеться хочу!

— Я спрошу у Игоря. Сама понимаешь, человек занятой.

— Да-да, конечно!

— Наташ, там тебе еще Новицкий посуду мамину привезти должен. Пусть у тебя полежит, потом заберу. Сама знаешь, как мне этот сервиз дорог.

Наташа вытаращилась на меня, а я жестом руки дал ей понять: подыграй подруге.

— А-а-а, ты про тот, голубенький? — Иволгина притворилась, что поняла Алину.

— Угу, — явно повеселела жена.

— Я поняла. Позвоню ему, напомню, чтоб не замылил. Не переживай, хорошая моя, отдыхай. Созвонимся позже.

И положила трубку.

Мы уставились друг на друга и с минуту молчали. Я словно онемел, в голове роились мысли и вопросы, но я не мог произнести ни слова, будто горло сковали цепями. Не получалось даже вздохнуть полной грудью.

Мои самые страшные подозрения обретали уродливую форму и воплощались в реальность. Ведь Алина, судя по всему, повеселела потому, что догадалась: я расшифровал послание и подруга тоже уже в курсе.

А потом Наташа вздрогнула.

— Гера, это что же получается… Он просто з-заставил, — запнулась она, — ее так сказать? Чтобы все думали, что она по доброй воле с ним?

В ее глазах появились слезы. Она выжидающе уставилась на меня в тщетной надежде: я вот-вот скажу, что всё это неправда. Но вместо этого кивнул. Наташа была права: жена с этим французским лебедем оказалась против воли.

Иволгина приложила ладони к щекам, а потом и вовсе разревелась.

«Нет, она точно не заодно с Леной. Нельзя такую реакцию сыграть».

— Гер, а Гер, а что теперь делать-то? — сквозь слезы бормотала подруга жены.

Но я не ответил, уже теряя контроль над разумом.

«Любимая моя, во что же ты вляпалась?» — билась в голове лишь одна мысль.

Сердце стучало настолько громко, разгоняя кровь по венам, что отдавалось в ушах.

Глаза застлала пелена ярости; я зарычал.

И только когда Наташа в испуге