Человек государев - Александр Горбов
Он потряс головой и вздохнул.
— Нет, не получится. Муся слушать не будет, пока я до скалки дойду. Как увидит, что я выпивший, так сразу как даст больно!
— А ты с порога скажи, — Захребетник перехватил управление и говорил моим голосом, — что тебя ограбили. Муся добрая, она тебя пожалеет.
— Ограбили, — мужчина нахмурился, покачиваясь и глядя на забор перед собой. — Муся за такое бить не будет. Хм. А вдруг не поверит?
— Ты пиджак сними, — предложил Захребетник, — скажешь, что грабители забрали.
— Пиджак, — мужчина наклонил голову, рассматривая свою одежду, — пиджак с карманами, между прочим. Ладно, у меня другой есть.
Он попытался стянуть с себя пиджак, пошатываясь и ругаясь сквозь зубы. Захребетник, стоя за его спиной, слегка придерживал пьяницу, чтобы тот не грохнулся на землю.
— Куда деть-то? — Мужчина смотрел на снятый пиджак, прищуривая то один глаз, то другой.
— Давай я подержу.
— О! Благодарствую. — Пьяница качнулся и снова схватился за забор. — А если Муся не поймёт сразу? Подумает, что я в сенях разделся?
— Чтобы сразу дошло, нужен ещё фингал под глазом, — усмехнулся Захребетник.
— Где я его возьму? — Мужчина ощупал одной рукой лицо. — У меня такие не водятся.
— Да я тебе помогу.
Захребетник сделал шаг, обходя мужчину слева, и резко ударил его. Пьяница булькнул, шмякнулся о забор и сполз на землю. А в следующий момент я услышал его храп и печальный вздох:
— Мусенька… Только драться не надо…
«Что встал? — буркнул Захребетник у меня в голове. — Надевай пиджак с модными карманами, и вперёд. У нас мало времени».
— Боярин Скуратов, — заявил я, — никогда не оденет ворованное…
«Ты дурак? Никто ничего не воровал, он сам мне отдал, это раз. А тебя в твоём рванье в поезд не пустят, это два. Надевай!»
Спорить с ним было невозможно, и я стянул с себя грязный порванный сюртук. Бросил на землю и надел чужой пиджак, оказавшийся мне великоватым.
«Нормально, — резюмировал Захребетник, — сойдёт на первое время. И картуз его тоже возьми, с непокрытой головой будешь лишнее внимание привлекать. А теперь руки в ноги и быстрее на вокзал. Мы должны успеть на ночной экспресс».
* * *
Покупать билет Захребетник мне запретил.
«Тебя преследуют, не нужно оставлять лишние следы», — заявил он.
Вместо этого он подошёл к проводнику вагона второго класса и за пару минут договорился о проезде. Правда, пришлось отдать ему все деньги, что у меня были, и ехать в тесном служебном закутке. Зато никто из пассажиров меня не видел, и остаток ночи я успел поспать.
«Подъём! — разбудил меня Захребетник. — Через десять минут Тамбов. Там же твой дед двоюродный живёт?»
Ответ ему не требовался. Он замолчал, давая возможность мне продрать глаза и натянуть пиджак. Дожили! Боярин Скуратов, белая кость из древнейшего рода, носит одежду с чужого плеча. Видел бы отец этот жуткий картуз на моей голове!
При мысли об отце я ощутил горечь, а к горлу на секунду подступил комок. Но в сердце продолжал царить холод, и мрачные мысли сами бежали от меня. Пожалуй, я даже почувствовал благодарность к Захребетнику за помощь — без него пережить потерю родных было бы во сто крат тяжелее.
«Вперёд, — вылез мой невидимый спутник, — нет времени на сантименты».
Пока проводник помогал шумной семье какого-то чиновника сойти на перрон, я надвинул пониже картуз и незамеченным проскользнул мимо. Прощаться и благодарить проводника не стал, хватит и того, что он содрал с меня три цены билета.
«Лицо попроще сделай, — одёрнул меня Захребетник, — ты сейчас не боярин, чтобы с таким видом ходить».
Меня словно невидимая тяжёлая рука придавила. Плечи опустились, я слегка сгорбился, склонил голову, надвинул картуз пониже, а руки сунул в карманы.
«Вот так-то лучше, — довольно хмыкнул голос моего невидимого спутника, — сойдёшь за мещанина. И прекрати кукситься — если будешь меня слушаться, всё у нас будет. Взлетишь выше, чем любой боярин».
— Мне и боярином неплохо было, — буркнул я себе под нос. — Если бы на нас не напали…
«Вот именно, дружок, вот именно. Вы, бояре, как мамонты — осколки прошлого, цепляющиеся за старинные обычаи. Пыжитесь, древностью своей меряетесь, старые обиды веками помните. А были бы государевыми дворянами, никто бы твою семью не посмел тронуть».
Я не нашёлся, что ему ответить. Боярские роды местами действительно казались каким-то пережитком глубокой старины. Вотчины, родовая магия, вечная оппозиция государю и следование древним обычаям. Всем этим гордились, демонстративно держа дистанцию с жалованными дворянами, считая их худородными выскочками. И цепляясь за архаичные привилегии, полученные ещё от великих князей. В том числе и за безнаказанное право лить кровь друг друга за реальные и мнимые обиды. Будь Скуратовы, скажем, графами, Басмановы никогда бы не посмели напасть в открытую и убить всех без разбору.
«Я же сказал, — Захребетник прочитал мои мысли и выплеснул на меня волну недовольства, — будет тебе месть. Только выполняй всё, что я говорю».
Выскользнув из здания вокзала, я остановился и вздохнул. Нет, нанять извозчика не получится при всём желании — денег у меня не осталось ни копейки. Придётся идти через весь город пешком.
«Ничего, тебе полезно, — вставил своё мнение Захребетник, — ходить полезно для здоровья».
— Тебя забыл спросить.
«Давай шагай уже. Вон туда, направо. Срежем пару кварталов».
Где живёт двоюродный дед, я помнил плохо. Мать возила меня и сестёр к нему пару раз, но это было несколько лет назад. Так что я полагался на указания Захребетника — он вёл меня точно, будто не раз бывал здесь.
— Паря! Слышь! Ты чё, глухой? А ну стой!
Я не обратил внимания на крики. Мало ли кто там голосит? Но тут меня догнали трое парней и окружили, будто волки добычу.
— Глухой, чо ль?
Дорогу загородил тощий типчик в кепке с треснутым козырьком. Во рту у него не хватало переднего зуба, а по подбородку тянулся розовый шрам, похожий на червяка.
— Мы тебе сказали — стой! Не понял?
— Что вам угодно? — Я вскинул голову и посмотрел ему в глаза.
— Чо,
