Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1983 год
Этот маленький экскурс в прошлое богатого когда-то лососем Рейна, думается, поможет понять важность второй конвенции, принятой Прибалтийскими государствами в 1974 году в Хельсинки. Семь Прибалтийских государств — ГДР, Дания, ПНР, СССР, Финляндия, ФРГ и Швеция договорились принимать все меры, чтобы не допускать загрязнения моря с воздуха, по воде или любым другим образом опасными веществами, которые перечислены в специальном списке. Предусмотрены меры по предотвращению загрязнения с суши такими веществами, как ртуть, мышьяк, фосфор, фенол, стойкие пестициды.
Установлено систематическое наблюдение за состоянием морских пространств по единой системе в целях своевременного выявления фактов существенного загрязнения морской среды, определения его источников и организации эффективной борьбы с аварийными разливами нефти и ядовитых веществ. Предусмотрен мониторинг физико-химических и биологических показателей морской среды, четко определены единые методы отбора проб и выполнения анализов.
При таком контроле если какая-нибудь «шальная голова» и «качнет» за борт трюмную воду, перемешанную с топливом или отработанным маслом, то будет рисковать очень многим.
Широкая программа действий по осуществлению предписаний советского водного законодательства и требований, вытекающих из подписанных нашей страной международных конвенций, содержится в принятом Советом Министров СССР постановлении «О мерах по усилению охраны от загрязнения бассейна Балтийского моря».
Как дышится, Балтика?
К морю нельзя относиться плохо, это было бы безнравственно, потому что у человека с ним давняя дружба и даже родство. Не случайно солевой состав Мирового океана и нашей крови, а точнее, процентный состав элементов, в них входящих, потрясающе совпадает. И удивляться тут нечего: вышли мы из моря, это оно породило нас всех, а не только прекрасную Афродиту, как уверяли древние греки.
Но при всем родстве нет на земле и не было двух совершенно одинаковых людей, как нет и двух морей одинаковых. У каждого свои обстоятельства рождения, развития и жизни, свой характер, своя судьба. Прибегнем еще раз к сравнению, но на этот раз двух наших северо-западных морей: Балтийского и Белого. Оба они почти отделены от океана — лишь узкие и мелкие проливы обеспечивают некоторый обмен вод. Обоим морям свойственны малые глубины, сложный рельеф дна, большой материковый сток и в связи с этим малая соленость вод.
Над просторами обоих морей дуют ветры, вызывая штормы, от которых зависит перемещение поверхностных слоев и насыщение их кислородом. Казалось бы, все одинаково! Однако существует между этими двумя родственными морями одно очень важное различие: на Балтике практически нет приливов, а на Белом море они есть. Мощная приливная волна из Баренцева моря дважды в сутки накатывает на берег, переворачивая камни и выбрасывая водоросли, а затем отходит. А в районе Мезенского залива прилив достигает семи метров.
В результате систематического приливного перемешивания глубинные воды Белого моря постоянно освежаются, не говоря уже о слоях поверхностных.
С Балтикой природа обошлась в этом отношении намного суровее: ей для одного обмена вод, особенно глубинных, нужны многие годы. Отсутствие приливов и очень неблагоприятный рельеф дна — ряд котловин, разделенных порогами,— привели к устойчивому расслоению вод по солености и плотности. Этим и объясняется весьма неприятное явление, которое называют стагнацией, что означает застой, в глубинах Балтийского моря. А при застое незаметно и бесшумно происходит самое страшное: перерождение среды, подчас необратимое. Никакой шторм на поверхности уже не доносит до глубин живительного кислорода — наипервейшего условия жизни, и в котловинах начинает скапливаться сероводород. Можно сказать резче: сероводород — это смерть, отсутствие жизни почти во всех ее формах, кроме некоторых бактерий. Так, к примеру, глубоководная часть Черного моря (а там глубины местами превышают два километра) практически мертва. Жизнь существует только в верхних слоях воды и в сравнительно мелководных районах.
В наиболее глубоких балтийских впадинах периодически происходит то некоторое накопление кислорода, то его исчезнование в связи с большим расходом на окисление биогенных веществ. И начинается рост концентрации сероводорода в результате «работы» анаэробных бактерий, не нуждающихся в кислороде. Такие циклы «кислород—сероводород» в последнее время проявляют себя все чаще, причем количество растворенного в воде кислорода заметно убывает с годами. А это сигнал тревожный.
И сейчас уж нет необходимости подробно говорить о том, что люди должны делать все, чтобы не отягощать, а снижать нагрузку на Балтику, особенно в «пиковые» периоды, когда по неблагоприятным климатическим обстоятельствам свежей океанской воде из Северного моря долгое время не удается пробиться через пороги в глубь Балтики и хоть немного освежить нижние, застойные слои ее вод. Сброс большого количества ядовитых веществ был бы поистине ударом морю в спину со стороны неблагодарных людей. Поэтому предупреждение загрязнений стало актуальнейшей задачей всех Прибалтийских государств.
Здесь уместно будет привести определение понятия «загрязнение», данное ЮНЕСКО: «Под загрязнением моря понимают прямое или косвенное введение веществ или энергии в морскую среду, включая прибрежные и устьевые районы, которые приводят к вредным последствиям для живых организмов и к опасности для здоровья человека, препятствуют развитию активной морской жизнедеятельности, в том числе и рыболовства, причиняют ущерб качеству морской воды и всем сторонам человеческой деятельности».
Как видим, формулировка очень широкая, можно сказать, всеохватывающая. Под нее «подпадают» и вещества органического происхождения, и тепловая энергия, и сточные воды коммунальных и сельскохозяйственных предприятий, и разливы нефти, и чрезмерное развитие туризма в отдельных зонах, и неорганические вещества (мы о них говорили), и многое другое, что может повредить морю.
Тут уж нечего говорить просто о мусоре — в обычном, житейском смысле. Как он загрязняет пляжи и как с ним борются, известно каждому. Ведь проще не бросить, чем потом вылавливать из воды. У военных моряков сложилось доброе правило: за каждый метр причальной линии отвечает определенный корабль, его должностные лица. И если после шторма или от нагонного ветра появится в акватории порта какие-то плавающие предметы, водоросли, ветошь — словом, мусор, то его моряки чуть ли не сачками вылавливают. Это я видел на Балтике, да и на Черном море.
А вот что касается Мраморного, то оно произвело удручающее впечатление. Когда мы шли тоже с дружественным визитом из Севастополя в Средиземное море, чтобы посетить французский порт Тулон, то не могли не заметить, что Мраморное море заметно отличается от Черного. И цветом, менее сочным и лучезарным, и, главное, засоренностью. Форштевень корабля, разрезая воду, нередко разбрасывал по сторонам не только порыжевшие водоросли, но и пенопласт, полиэтилен, обломки ящиков, бумагу, бутылки... Здесь если откажет компас, то судоводитель, пожалуй, сможет ориентироваться по отбросам, этим издержкам цивилизации: они непременно приведут в Дарданеллы, а там до Средиземного — рукой подать.
Впрочем, это могло быть и случайным совпадением — просто впереди нас могли пройти по этому оживленнейшему пути какие-то безответственные «корсары», которым наплевать на чужое море и его судьбу... И вот эта засоренность вновь напомнила о Балтике времен войны, когда мне пришлось столкнуться с захламлением и грязью, можно сказать, один на один.
Уже начинало смеркаться, когда наш тральщик осторожно вошел в небольшой порт, чтобы с рассветом продолжить работу. Но причалы и вода возле них были так завалены отходами войны — разбитыми плавсредствами и искореженной боевой техникой, что едва нашлось место, где можно было «притулиться» кормой. Однако в узком ковше, в который мы влезли, нельзя было маневрировать с помощью машин. Надо было перетягиваться на швартовах, вручную. А для этого требовалось послать кого-нибудь на противоположную стенку П-образного ковша, чтобы закрепить швартов. Плавал я неплохо, и выбор командира остановился на мне.
Раздевшись, я накинул себе на плечо тонкий, но в то же время прочный сигнальный фал и медленно сполз в воду, боясь в прыжке разбить голову или распороть живот. Плыл осмотрительно. И чего только не увидел в воде — ржавые обломки корабельных надстроек, грязные, в мазуте обломки дерева и водоросли, какую-то кучу ядовито-зеленых тряпок...
Обратную стометровку я отмахал на едином дыхании, уже не боясь распороть живот — лишь бы поскорее выбраться из этой зловонной и опасной клоаки.
Потому-то мне так близка и дорога забота о чистоте вод Балтики, которую с риском для жизни очищали от мин наши моряки. В сущности, загрязнение — та же мина, только незаметного и сильнозамедленного действия. Такая мина не взрывается, оглашая окрестности грохотом, но все равно несет смерть.
