Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1996 № 08-09
В очередной раз звякнули дверные колокольцы, и весь этот шабаш прыгающих, летящих, издающих немыслимые звуки и постоянно меняющих обличье невероятных существ повалил на улицу.
Там, где раньше была Лу Энн, Шерлок Холмс изучал через увеличительное стекло следы лап огромной собаки. Великий Детектив поднял глаза и встретился взглядом с Буном. Точеные черты лица расплылись, и вот Бун уже смотрел в круглые золотистые глаза марсианина из рассказов Брэдбери. А в ту долю секунды, когда детектив превращался в марсианина, Бун успел заметить тонкорукую нефритовую змейку.
Тень отца Гамлета мрачно философствовала у женского туалета. За кассой классический азимовский робот рассматривал открытки. Железный Дровосек чокался пивом с Котом в Сапогах. Бун поискал Клода и увидел на его стуле бугристое бело-желтое кукурузное зерно размером с человека. Но и в этом облике оно ухитрялось выглядеть мрачным. Клешней оно обхватило стакан с безалкогольным пивом.
Что-то мягкое обхватило руку Буна. Он посмотрел вниз и увидел Хоббита, который тянул его к двери. Там стояла прекрасная сказочная принцесса и манила его к себе. Она вылетела в дверь наподобие дракона из той же сказки, и Бун последовал за ней.
Мэри Элис была уже на улице, ее смех звенел над всем этим безумным столпотворением. Миниатюрный космический корабль Бака Роджерса проплыл над ее головой. Она обернулась, чтобы проследить его полет. Этот жест напомнил Буну Эмму, когда она ловила бабочек.
Сладко пахнущее дымом облачко опустилось Буну на лицо. Оно изгибалось как от легкого ветерка, и, образовав пять пухлых пальцев, указало на пикап, где сидела и невозмутимо курила кальян, пуская разноцветные колечки, громадная Гусеница.
Она пристально посмотрела на Буна мудрыми глазами. Знакомые глаза, — черные как космос и глубокие как время.
К Буну подошла Мэри Элис.
— Они благодарят тебя за чтение, и за сочувствие, — взяв Буна за руку, сказала она.
Осенний ветер играл с ее волосами, и Бун вдруг увидел, какой она была пятьдесят лет назад. Впрочем, она не очень-то и изменилась. Ее голос был печальным — говорить «прощай» всегда нелегко.
Они вместе глядели на стоянку, где ликовала толпа из оживших вдруг сказочных персонажей.
Наконец над деревьями показались огни. Два. Четыре. Шесть. Они все росли. Круглые диски безмолвно скользили, приближаясь строем.
— Летят! — закричал волшебник Мерлин. Остальные приняли свое настоящее обличье.
А огни все приближались и приближались. Вот они уже почти касаются верхушек деревьев, и, зависнув над автостоянкой, вибрируют неземной энергией. Разноцветные блики скользят по округлым гладким бокам кораблей. Они медленно стали снижаться. Затем, вдруг вспыхнув всеми огнями, взревели в унисон и стремительно унеслись вверх, мгновенно слившись в одно яркое пятнышко, которое тут же затерялось среди звезд.
Только цикады и ветер жили в ночной тишине… Потом вдруг Клод треснул по асфальту какой-то своей нижней конечностью.
— Плейбои проклятые! Эти ублюдки даже не остановились, чтобы забрать нас. — Он снова принял облик маленького человечка в в непомерно большом для него коричневом костюме. Но лишь для того, чтобы неприличным, вполне земным жестом выразить свое отчаяние пришельцам. Его средний палец проткнул небо: «Ублюдки!»
* * *Мэри Элис налила Буну горячего кофе. Рита и Билли вяло ковыряли пирог. Клод возле стойки бормотал такие замысловатые проклятия, каких Бун никогда в жизни не слышал. Юл сидел рядом с Джоном и настолько безутешно мотал головой, что свет, отражаясь от его лысины, как будто посылал сигналы бедствия.
— Ну, Юл, — утешал его Джон, распечатывая новую пачку «Пэл Мэла». — Ты все сделал правильно. Ты же не мог знать, какая это шпана. Да, к черту. Мы бы все равно не полетели с ними. Представляешь, где бы мы могли тогда оказаться?
— Все верно, — мрачно произнес Юл, ткнув пальцем в двойной шоколадный сюрприз.
Это было невыносимо. Видеть, как они надеялись и как обманулись в своих ожиданиях.
Мэри Элис тронула Буна за рукав:
— Оставайся здесь, сколько захочешь. И работа у меня для тебя найдется. Кроме того, нам и вправду понравились твои истории. Мы с удовольствием будем слушать тебя.
Вот она, благодарная аудитория. Люди, которые способны удивляться как дети. Он снова подумал о жене и дочери. Воспоминания будут будить боль в душе. Но жизнь подобна Вселенной. Она такая же огромная, в ней есть место и для радости, и для печали. Не нужно отказываться от того, что неожиданно дарит жизнь. Да и он сам еще пока может отдариться кое-чем.
— О'кей. — Пока он останется. Залечит свои раны и поможет умастить чужие.
Бун наблюдал, как Мэри Элис протирала автомат для кока-колы.
— Мэри Элис, — позвал он. — А где же их корабль?
— Ну, милок, — отозвалась она и потянула кран с содовой. Басовитое урчание сотрясло зал. Завибрировал пол, в раковине сердито задребезжали тарелки. Все вокруг неуловимо стало превращаться в нечто совсем другое. Затем все прекратилось и кафе приобрело обычный вид, с оранжевыми перегородками. Мэри Элис лукаво посмотрела на Буна. — А это уж мой секрет.
За соседним столиком старик-негр приветственно приподнял чашку. Его древние морщинистые губы растянулись в улыбке.
Бун вытряхнул в кофе подсластитель из пакетика, потом подсыпал немного сливок.
Тоненькая струйка сливок кружилась в черном кофе как спираль далекой галактики, соединяя, разъединяя и опять соединяя оборвавшиеся нити Пути.
Джо Л. Хэнсли
Ведьма Элвина[3]
Пятилетний Элвин (он к сожалению, никогда не станет старше) лежал на больничной койке, уставившись на ряды красных, синих и белых медведей вверху на обоях. За окном, перебивая больничные утренние звуки, звенели птичьи голоса. Зимние птички, по всей видимости, садились на заснеженный подоконник, с любопытством заглядывая черными глазками в палату. И мальчику казалось, что они приглашают его в свою веселую легкокрылую компанию. И он не прочь принять приглашение, если бы…
Сегодня Элвин не чувствовал сильной боли, но взамен ее появился мучительный жар. Из капельницы по тонкой прозрачной трубочке сквозь иглу, такую большую и толстую на бледненькой ручке малыша, чуть слышно журча, текли лекарства и глюкоза для питания.
Только эта желтоватая трубочка, как пуповина, связывала его с жизнью. Элвину трудно было дышать, и весь мир казался ему несносным. Лишь птички, веселые порхающие создания, такие беззаботные и счастливые в белоснежном прохладном снегу, немного развлекали умирающего.
Рядом с кроватью лежали мелкие игрушки, принесенные для него добрыми нянями и сиделками, должно быть, ненужные их собственным детям. Элвина игрушки совсем не занимали. Он ждал смерти. Он хотел умереть. Он слишком страдал. Наблюдая за врачами, озабоченными, отводившими глаза, мальчик чувствовал, что ему осталось недолго. Болезнь сделала его взрослым, он понимал свой диагноз: белокровие, саркома, лихорадка, падение кровяного давления до критической точки…
И все-таки у Элвина осталось одно желание: он снова ждал в гости Ведьму. Ему хотелось верить, что она стала его подружкой, хотя друзья в этом мире попадаются редко… А Элвину, если правду сказать, ни разу не пришлось встретить настоящего друга. Окружающие относились к нему с жалостью, не более того. За свою недолгую, но такую мучительную жизнь мальчик твердо усвоил: каждый получает только то, что может взять. Для маленького философа жизнь — это больница и все то, что связано с болью.
Временами в палату заходила дежурная сестра в маске. Она меняла ему белье, умывала, измеряла температуру, давление, следила за дыханием и пульсом, и данные записывала в толстую тетрадь. Он больше не мог самостоятельно есть и глотать лекарства. И у его постели появился штатив с капельницей. Мальчик равнодушно следил за хлопотами сестер и нянечек; некоторые говорили малышу несколько ласковых слов, мимоходом гладили ладонью в резиновой перчатке по щеке, ободряя. Сердечко Элвина вздрагивало от ласки, напоминая ему, что он еще жив.
Ведьма, которую Элвин считал своей подружкой, выглядела как настоящая ведьма. Почему-то все знают, как должна выглядеть настоящая ведьма, хотя мало кто может похвастаться, что видел ее. Она была закутана в черный плащ, на голове у нее красовалась островерхая черная шляпа. Глазки у нее были маленькие и красные, как при насморке. На носу — большая шишка, во рту — редкие острые зубы, а на пальцах длинные загнутые когти. Трудно было сказать, старая или молодая была эта ведьмочка, но Элвину это было неважно. Она же его подружка, значит милее всех.
Но пора открыть главный секрет Ведьмы Элвина. У нее необычная биография, которую пятилетний мальчик, как бы ни был умен, понять бы не сумел. Да и ведьмой в обычном представлении она, конечно не была. Она была существом женского пола, сгустком чистой энергии из дальней галактики, застряв на Земле пятьдесят световых лет назад. Возвращаясь «домой» в свою галактику, со скоростью один световой год в миллисекунду, она вдруг почувствовала, что случилось неладное. Энергия движения в космическом пространстве неожиданно пропала. Раненая «сущность» обнаружила рядом с собою планету, на которой была жизнь и осталась поджидать помощи от родственной братии, в надежде, что соплеменники уловят постоянный сигнал бедствия и спасут беднягу из переделки.
