Ледокол - Ann Lee
Ямал шел один. Любимая кожаная куртка, на черную майку, и синие джинсы, высокие тяжелые ботинки из черной кожи. Словно и не зима за окном, а тёплый летний вечер. Он снова зарос бородой. И аккуратную стрижку, сменили тёмные вихры, с нитками седины. Лицо осунулось, но неизменно хранило непроницаемое, отстраненное выражение.
Его глаза обожгли холодом. И глядя на его расслабленную походку, на безразличный взгляд, я поняла, что нас отсюда живыми не выпустят, потому что он точно не станет вступаться за нас. И делать то, что нужно этому кавказцу, тоже не станет. Ни ради меня, ни тем более ради Андрея. Интересно, а если узнает, что я жду его ребёнка, он сжалиться над нами?
Он вообще хоть помнит, что такое жалость?
Не уверенна.
Ямал тем временем подошёл к столу, где восседал кавказец. Мужчины замокли, Жанна тоже вынырнула из телефона.
— Сархан, чё за канитель, — разнёсся по залу низкий голос Кира.
Сархан встал, протянул ему руку.
— Приветствую, Кир!
Кир неохотно пожимает протянутую руку.
— Присаживайся, побазарим! — кивает Сархан.
Кир подцепляет ближайший стул, и, повернув его спинкой вперёд садиться, напротив Сархана, сложив руки впереди.
В зале сейчас тихо, и мы сидящие за дальним столом, прекрасно слышим их разговор. А ещё нам видно лицо Сархана, и широкую спину, Кира. Он стягивает с широких плеч, куртку, небрежено её откидывает, достаёт из кармана сигареты и прикуривает. Официант тут же приносит ему пепельницу, и интересуется, чего тот изволит. Кир только вертит головой, и парень уходит.
— Ну, давай базарь, чего у тебя там? — выпускает он сизый дым.
Сархан, поджимает губы в бороду, вроде, как и на его территории, встречаются и толпа за ним, а Кир ведёт себя так, словно это Сархан пришёл у него просить, а не наоборот.
О, да Кир, это умеет. Его главный талант, ставить людей на место. Желательно пониже своего.
— Я не хочу ссориться с тобой Кир, но раз появилась такая возможность, — и Сархан кидает взгляд, на Жанну, — я бы хотел вернуть свою землю.
— Говоришь, ссориться не хочешь, — тянет Кир, — а сам, как крыса последняя, исподтишка действуешь.
Позади Сархана, зашумели мужчины. Сам кавказец, стал мрачнее тучи.
— Выбирай выражение, — рявкнул он, — эта земля был изначально наша…
— Я понял, — перебил его Кир, — чего ты хочешь?
Сархан, зло улыбнулся.
— Всё очень просто, ты возвращаешь нашу землю, и ещё двадцать пять процентов, со всех твоих казино, иначе ты даже моргнуть не успеешь, Шмидт порешит и бабу и пацана, — по-деловому говорит Сархан.
5
Я перевожу глаза на низкого мужчину, что сидит перед нами, и такая пропасть в его светло-зелёных глазах, становиться жутко, от такого безразличия. И ещё я понимаю, что нам конец. Ямал никогда, не на что не согласится. Ради своей жены, может ещё да, но не ради меня, и Андрея.
Я прижимаю сына ближе, сердце дробит. Затравлено смотрю, на мужчину перед нами. Последние минуты. Как только Кир озвучит свой отказ, возможно, нас не станет.
— Согласен на всё, — разносится по залу спокойный низкий голос. — Отпусти их прямо сейчас.
Сархан кивает, и отзывает Шмидта, который спокойно встаёт и уходит из-за нашего стола.
На моё плечо ложиться, тепля ладонь, я и вздрагиваю. Ещё не могу поверить, что всё это правда, только что к смерти готовилась, а тут угроза миновала. Я поднимаю ошарашенный взгляд, рядом стоит Паша.
— Пойдём, — говорит он.
— Куда? А Кир? — заупрямилась я, всё же поднимаясь.
— Пойдём, — повторил Паша.
— Сархан, — воскликнула Жанна, и я обернулась, уже у самых дверей, — а как же наша договорённость. Это ведь я догадалась, что он за эту девку всё выложит. Я хочу развод!
Я перевела взгляд на Кира. Он легко поднялся, встал напротив Жанны.
— Затейница ты моя! — прорычал он, и прихватил её за светлый хвост, подтащил к себе, завизжавшую женщину.
— Что Сархан, и с бабой моей не дашь разобраться?
Жанна извивалась в его руках, и просила Сархана помочь.
— Разбирайся Кир, мой ресторан в твоём распоряжении, — оскалился Сархан.
Жанна завизжала пуще прежнего, а я поспешила вывести Андрея, и мы пошли за Пашей.
На улице стояло машин двадцать. Все сплошь черные внедорожники. Ещё больше там было здоровых мужиков. Все как на подбор. Страшные и опасные. Стояли вокруг своих тачек, курили. И всем словно жарко и время года не для них. Кто в пиджаках, кто в тонких рубашках, без шапок. А на улице на секундочку, наверное, около минус пятнадцати.
Меня с Андреем, они проводили заинтересованными взглядами, пока мы не сели в такую же здоровую машину. За руль сел Паша.
— Паш, куда мы? — спросила я, когда мы отъехали от ресторана.
— Всё увидишь, Юль, не цекоти, — видно было, что он тоже напряжён.
На приятном лице застыло сосредоточенное выражение. Вечный балагур, и шутник, был сейчас мрачен, и следил за дорогой, слово в первый раз на права сдавал.
— Блин все мои вещи в сумке остались, а сумку они забрали, — пожаловалась я.
— Привезу потом, — глухо ответил Паша.
— Мам, мы домой? — спросил Андрей.
— Паш, мы домой? — спросила я в свою очередь.
— Нет, — мотнул он головой.
— Но ведь, Новый год, — жалобно протянул Андрей.
— Новый год, ведь, Паш, — повторила я, всматриваясь в его отражение в зеркале.
— Заканчивайте вопросы задавать, всё увидите скоро! — буркнул он, в ответ.
Я пожала плечами, и прижала сына к груди. Андрей расслабился, он видел, что я не боюсь, и поэтому и ему не стоит.
* * *
— Это что за развалюха? Мы что туда пойдём? — я стояла возле машины, и не двигалась с места, как Паша не зазывал меня.
— Юль, заканчивай, — выдохнулся он. — Вам что в подвале понравилось? Вам нужно пару дней отсидеться пока Ямал всё уладит. Какая разница, тебе же не жить здесь!
Мы стояли на краю какой-то глухой деревни у самого страшного дома. Вид у него был заброшенный, и не обжитый. Весь двор был завален снегом. Только к дому вела тонкая цепочка следов, да из трубы, валил дым.
— А там кто-то есть! — показала я Паше на дым.
— Там Петрович, печь растопил, и, между прочим, там есть водопровод, и даже можно помыться, не такой он и убогий, — обиженно проговорил он.
— Ты так говоришь, словно это твой дом, — фыркнула я, и обречённо пошла к крыльцу, потянув за собой
