Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - Светлана Сергеевна Лыжина
Это означало, что теперь секретарь Халила-паши обрадуется любому, кто предложит денег. Вот почему Шехабеддин-паша вместо того, чтобы спать, предпринял ночное путешествие на улицу, примыкавшую к базарной площади. Тень сообщила, что неудачливый игрок нынешним вечером обосновался в заведении именно на этой улице.
Более того - тень сейчас находилась в том же заведении и вела с секретарём Халила-паши доверительную беседу. Скоро беседе следовало закончиться, а обоим собеседникам - прийти сюда, к носилкам.
"Ах, мой дорогой Заганос, - мысленно произнёс Шехабеддин-паша. - Пусть ты не участвуешь в нынешнем деле, но если птичка попадёт в сеть, это будет наполовину твоя заслуга. Ведь это ты научил меня ловить соловьёв".
* * *
Шехабеддин-паша очень любил вспоминать те далёкие времена, когда получил свою первую серьёзную должность на турецкой службе. Его назначили начальником над албанскими землями, только-только завоёванными.
Завоевание казалось непрочным, и никто из приближённых султана не хотел туда ехать, поэтому должность досталась тому, кто не стал бы жаловаться - евнуху, ведь евнух никогда не проявляет недовольства, а просто исполняет то, что ему поручено.
И всё же Шехабеддин, получив назначение, мысленно роптал. Если бы он мог выбирать, никогда не отправился бы в далёкую дикую страну, где нет ничего, кроме гор и лесов, но великий Аллах знал то, чего не знал ничтожный евнух. Именно там Шехабеддин обрёл друга - единственного истинного друга, который у него когда-либо был и будет.
Этого друга звали Заганос. Он происходил из благородного албанского рода, но семья обеднела и жила подобно крестьянам. Зато теперь не без помощи Шехабеддина этот бедный албанец оказался почти на самой вершине власти в Турецком государстве. Заганос стал вторым визиром. Выше - только великий визир, Халил. А выше Халила только султан.
Разумеется, Шехабеддин не стремился поставить своего друга над султаном и даже не внушал мыслей о такой возможности. Мечта о том, чтобы сделаться выше султана, стала бы ошибкой. И эту ошибку уже совершил Халил. А вот Заганос ни в коем случае не должен был её совершать, зато благодаря ошибке Халила мог бы сам занять место великого визира. Так рассуждал Шехабеддин, а заодно вспоминал о тех временах, когда только подружился с Заганосом, и оба они были ещё молоды.
С годами Заганос не сильно изменился. В тёмной бороде (которую евнух считал очень красивой и тайно завидовал её владельцу) уже виднелись белые нити, но выглядел друг во многом так же, как в юности.
Помнится, Заганос всегда отличался крепким телосложением - как у зрелого мужчины, а не юноши. Крупные черты лица тоже делали его старше. Когда он был молод, мало кто мог угадать его возраст. Но стоило заговорить с этим "суровым воином", и истина проявлялась. Взгляд карих глаз - слишком открытый, а улыбка - слишком бесхитростная. Такого лица не бывает у людей, умудрённых жизненным опытом. И пусть со временем этот опыт появился, но даже теперь Заганос, если обращался к Шехабеддину, мог смотреть и улыбаться, как раньше.
Евнуху почти невозможно с кем-то подружиться. С евнухами не дружат - их используют как слуг или для развлечения, а Заганос, когда предложил дружбу, не знал, кому её предлагает. Шехабеддин честно объяснил, и Заганоса это поначалу смутило. Он спросил, одобряется ли турецким обычаем дружба мужчины с евнухом, но когда услышал, что она допустима, то успокоился и сказал, что не забирает предложение назад.
"Вот истинное благородство! - подумал тогда евнух. - Наверное, такое благородство теперь встретишь только у диких народов. А вот у народов, известных своей культурой, всё иначе. Людям, которые живут в центре мира, а не на дикой окраине, слишком хорошо известно, кто такие евнухи и как с ними обращаться. Но дикарь, который прежде никогда не видел евнуха, не станет следовать правилам, даже если ему о них рассказать".
Албанский "дикарь" Заганос обладал прекрасной способностью не обращать особого внимания на различие в статусах, даже если оно не в его пользу. К примеру, Заганоса нисколько не тяготило, что Шехабеддин, ничтожный евнух, в то же время занимал высокую должность начальника албанских земель, то есть имел право отдавать другу приказы. Временами албанец даже забывал об этом. Особенно, когда приезжал в гости в дом Шехабеддина, чтобы провести там вечер или даже пару дней.
В один из таких заездов Шехабеддин привёл друга на конюшню, показал красивую и дорогую сбрую, висевшую на ограждении денника, а затем сказал "дарю это тебе", но Заганос ответил так, как никогда не ответил бы подчинённый. Подчинённый, едва увидев вещи, быстро поклонился бы и произнёс, что очень ценит оказанную честь, а Заганос, не торопясь разглядев подарок, сказал:
- Мой друг, но ты ведь знаешь, что я беден. Мне нечем отдариться. А если всё же есть, то говори, чем.
Шехабеддин задумался на мгновение и с хитрой улыбкой ответил:
- А ведь сейчас весна. Я слышал, как соловьи поют...
- Ты хочешь соловья в клетке? - спросил друг.
- Да.
- Зачем? Ведь ты и так можешь слушать их пение.
- Хочу, чтобы соловей пел лишь для меня, - продолжал хитро улыбаться Шехабеддин.
Теперь Заганос тоже улыбнулся, но совсем бесхитростно, и ответил:
- Лучше я научу тебя ловить соловьёв. Мы поймаем их с десяток, а затем ты выберешь себе лучшего.
Шехабеддин удивился:
- Ты умеешь ловить соловьёв? Я думал, ты его мне купишь.
- Нет, я тебе его поймаю, - албанец говорил серьёзно. - Когда я был мальчишкой, то часто этим забавлялся. Ловить соловьёв - это не трудно, но нужно много терпения.
- Значит, ты часто ловил соловьёв? И поймал многих? Но зачем тебе было нужно столько птиц? Что ты с ними делал? - продолжал удивляться Шехабеддин.
- Я ловил их, затем выбирал лучшего, а остальных отпускал, - рассказывал Заганос. - Но даже когда лучший выбран, это только полдела. Чтобы он пел, его надо правильно кормить и ни в коем случае не перекармливать. Разжиревший соловей не поёт.
- О! Вот как! - Шехабеддину стало интересно и, наверное, поэтому друг повторил своё предложение:
- Так что же? Хочешь научиться ловить? У меня где-то лежит сеть для ловли. Если ты согласен, то я приглашу тебя поохотиться сразу же, как найду её и починю.
- Хорошо, научи меня, - согласился евнух.
