Случайная первая. Прокурор и училка - Марина Анатольевна Кистяева
— Сама потеплее оденься. Ветер поднимается, — сказал Илья, оказавшись за моей спиной.
Я же застыла перед шкафом, не понимая, что от меня требуется.
Голова до сих пор была словно набита ватой.
Так не бывает, девочки…
Илья решил за меня. Достал плащ и накинул на плечи.
— Спасибо, — быстро прошептала я и развернулась к двери, но тут кое о чём вспомнила. — Я сейчас, Илья…
Метнулась в комнату. Вдохнула, выдохнула.
Ты точно решила, Марфа?
Точно…
Сомнений больше не было.
Илья ждал меня у машины.
— Ты поменял автомобиль?
На его лице промелькнуло недоумение.
— А, нет. То авто я брал в аренду, а это мой.
— Хм…
То есть он преодолел километры, разделяющие наши города, за рулём? Ради меня, получается?
Волнение зашкаливало. Что бы я себе ни говорила, как ни успокаивала — ничего не получалось.
Мы прошли по посёлку и вышли к большому полю, ведущему к лесополосе.
— Прогуляемся туда?
— Давай.
В одном Илья ошибся — ветра не было. Он стих, что не могло не радовать. Волосы и так настырно лезли в глаза. Не той заколкой их сцепила. После очередной попытки поправить их Илья как-то очень ловко встал напротив меня и без разрешения расстегнул заколку.
— Так лучше.
Я открыла рот, чтобы поспорить. И не смогла сказать ни слова.
Он так на меня смотрел… Так смотрел.
По коже снова прокатился жар. Неужели раньше я не замечала собственной реакции на этого мужчину?
Замечала, конечно, чего уж. Просто упрямой была. И не верила. Ни себе, ни ему.
— Говори.
Голос Ильи прозвучал необычайно серьёзно. Меня тотчас охватила слабость. Главное — не споткнуться и не упасть. Хотя, думается, упасть мне никто не даст.
— О чём говорить? — буркнула я, делая вид, что мои кроссы — самое занимательное зрелище на свете.
— О чём думаешь. Точнее, о чём думала, когда отказалась идти со мной на свидание и обвинила в шантаже.
Я состроила умильную рожицу.
— Думаешь, надо?
— Определённо. Сегодня мы с тобой будем говорить…
— Звучит угрожающе.
— И я ещё твои карманы сейчас проверю на наличие конфет с коньяком!
Я шутливо толкнула его в плечо.
А вот карманы проверять не надо…
— Ты же специально их взяла на свадьбе? Признайся.
Я наигранно шумно вздохнула.
— Угу…
— И про это ты мне тоже расскажешь.
— Ничего я не буду говорить, — снова буркнула я.
Ещё чего. Не готова я к откровениям.
Или готова?
Правой рукой нырнула в карман…
— Ладно… Зайдём тогда с другой стороны, — сказал Илья, сбивая меня с мысли.
Он снял ветровку, под которой оказался тёплый свитер. Ветровку кинул прямо на землю и сел на неё. Похлопал рядом с собой.
— Давай-давай, присаживайся, МарьИванна. Разговаривать будем.
Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никого нет, опустилась на ветровку. Мы как раз дошли до небольших деревьев, растущих самосадом.
— Долго сидеть нельзя. Земля ещё холодная.
Не успела я это сказать, как Илья потянул меня на себя и усадил верхом. Мне, чтобы удержать баланс, пришлось вцепиться ему в плечи.
Мы снова были очень близко… И снова чувствовали друг друга. Я сожалела лишь об одном — что света мало, и я не могла видеть его глаз.
— Долго и не будем. Но потискать-то я тебя должен.
Его руки заскользили по моей спине. Хорошо-то как… До невозможности! Смотреть, чувствовать, быть. Глаголы, ставшие основополагающими для нашего вечера.
И ещё есть несколько, которые должны прозвучать сегодня…
Или хотя бы завтра.
Мои пальцы сами собой добрались до затылка Ильи. Начали перебирать волосы, гладить кожу.
Некоторое время Илья ничего не говорил, сидел, держа меня в объятиях. Эти минуты я запомню надолго. Потому что они такие… Такие невероятные, такие сладкие!..
Когда Илья заговорил, меня пошатнуло. Не в прямом смысле, конечно. На бёдра Турисова я уселась капитально. Фиг меня сдвинешь.
— С тобой я на мир иначе смотрю, Марфа… Могу предположить, о чём ты думаешь. Я тоже думал, что химии не существует. Что это бред. Романтизация легкомысленности. И так далее, и тому подобное. Что надо серьёзнее подходить к выбору партнёра. Я так и подходил… девочка моя… Ты же моя девочка?
Мне его признания душу раскачивали, как маятник. Каждое слово проникало в самое сердце. Я ловила их оттенки, их значимость. Но когда он назвал меня своей девочкой…
Меня снесло штормовой волной. Накрыло. Я и не подозревала, что к человеку можно испытывать оглушающую нежность.
— Твоя, — чуть слышно пробормотала я, прикусывая губу. А потом добавила громче: — Твоя.
Илья сжал мою талию чуть сильнее. Эмоции он выражал через прикосновения… И как раньше я не понимала очевидного?
Он медленно кивнул. Наши лица были близко. Друг против друга. Я заворожённо изучала его, в очередной раз сожалея, что недостаточно освещения. А помнится, противилась…
Я много чему противилась.
Сейчас отпустила себя. Зачем сопротивляться счастью? Загадывать и гадать, что будет дальше — глупо. Особенно, когда эмоции переполняют.
Склонившись чуть ниже, осторожно, стараясь особо не палиться, втянула в себя запах Ильи. Ну до чего же он… вкусный. Да-да, я помнила ответ Турисова на свой вопрос.
— Никаких Барановых. Никаких Вань…
— Илья… Ну что ты на самом деле!
— Ничего, МарьИванна. Ревную тебя. И да-а, даже не думай, что ты останешься теперь одна. Стоило мне уехать, вокруг тебя сразу активировались личности непонятные. Это недопустимо.
Пришлось медленно кивнуть. Недопустимо так недопустимо. Мне и самой не нравилась излишняя активность вокруг меня. Никогда не любила привлекать внимание к своей скромной персоне.
— Про «останешься одна» мы потом поговорим.
— После окончания учебного года.
О как… Мышцы живота непроизвольно сжались. Он про переезд говорит, или что?
Ладно… ладно… Спешить не будем. Нам бы о том, что происходит в моменте, поговорить. А как говорить и слушать, если внутри всё горит, и мысли постоянно перетекают в горизонтальную плоскость?
Я не отлипала от Ильи. Не хотела.
Пришлось напомнить, что долго засиживаться нельзя. Ещё чуть-чуть… Прямо совсем чуть-чуть — и мы домой пойдём.
— Так вот. О чём я… Чёрт, Марфа, когда ты рядом, я дурею. Честное слово. Неадекватно начинаю воспринимать действительность. И ладно это… Я живу, понимаешь?
По спине не то что мурашки посыпались. Меня затягивало в невообразимо яркую воронку. Причём та не несла никакой угрозы. Наоборот. Дарила яркие цвета.
— А до меня не жил? — прошептала я, зажмуриваясь.
— Жил. Даже жениться планировал…
— Оо-о…
Более существенных слов не нашлось.
Что я там думала про яркие цвета воронки? Она окрашивалась в красный и бордовый.
У
