Золотой Стряпчий - Антон Чернов

Наконец, глава дал отмашку. Я выпустил в рванувшего на меня Борича несколько духов, подпаливших свинтусу щетину, но в остальном — без результатов. И на клычищи ему лучше не попадать, а быстрый, заррраза. Впрочем, я — тоже не муха, тем более что я, как приличный беролак, встречал свинтуса на двух лапах, а он клацал по полу всеми четырьмя копытами. Увернулся, полоснул лапой, оставив ощутимые царапины на боку свинины. Что свинину не смутило: рванула на меня снова, но как-то… Еле успел отпрыгнуть от этого свинского последователя пути «необоримого выхватывания шашки»! Дело в том, что я по движениям заметил некоторую странность, ну как-то неправильно он на клычины меня насадить метит. Ну и вместо того, чтобы рвать на меня и получить ещё раз лапой, Борич рывком сменил направление, рывком выхватив шашку и полоснув по мне. Отскочил (не охота одежду портить) небрежно принял удар шашки на когти…

— ПОТААААП! — если не паникующе, то очень настойчиво внутренне заголосил я.

«Вижу, не верещи, шебуршень», — деловито откликнулся топтыгин. — «Это не ковырялка, а кусок здорового зуба свиньи» — пояснил он. — «Так что тыкать им в себя не давай!»

Вот какое злобное, мерзкое и коварное свинство! И мне коготь сломали, блин! Отрастёт, но сам факт! Впрочем, понимая ситуацию, я встретил Борича на следующем заходе не когтями, а тесаком. На последнем, несмотря на подпущенного зверодуха, появилась ощутимая зазубрина, но шашку из копыта Борича ударом (моим и его собственной скоростью) вырвало. И притормозило шуструю свинину, так что я, мысленно поморщившись, полез обниматься.

«Не обниматься, а ломать», — экспертно поправил Потап.

Вот именно. Сказать, что было особо удобно — не выходит. Свинина с заблокированными верхними копытами метко и неприятно пиналась нижними, противно визжала и норовила мою почтенную морду насадить на клыки, мотая башкой. Что меня достало, и я, дождавшись «отвода» кабаньей морды для следующего удара, долбанул лоб в лоб, избегая клыков. Лоб был у меня покрепче, а разум — помогущественнее. Так что свин свёл глазки на пятаке, начал приходить в себя, но тут же получил ещё раз, уже в пятак. Поплыл, пустил кровавые сопли, да и обмяк: ломать его, сжимая лапами, я продолжал. Ну и сломался он, пусть не весь и полностью, но достаточно, чтобы брякнуться под мои победоносные лапы скорбной тушей.

— Победитель…

— Я ещё не закончил, — вскинул я лапу, на что глава-распорядитель поморщился, но замолчал.

По укладом я был вправе, но в Собрании «трахать, жрать и обоссывать» было… не слишком принято. Хоть и не запрещено.

— Сожрать тебя, что ли, каналью? — риторически поинтересовался я, оскалившись.

«Свинина вкуууусная!» — сообщил Потап. — «Но ты же сам прибивать его не хотел?» — озадачился он. — «Понял, хочешь кусочек. Одобряю!»

Жраться Борич не пожелал. Немного оклемался, уставился косящими глазёнками на мои зубищи в оскаленной пасти… и втопил! С визгом убежал из зала Собрания, мало что не разметав наблюдающих владетелей. Ну и хрен с ним, махнул я лапой. Я так, слегка попинать хотел, для общественного понимания, что пусть Потапыч может и не убить, но больно будет. Но этим бегством Борич себя довольно ощутимо опозорил, так что хрен с ним.

Среди владеющих послышался гул и смешки, меня всё же объявили победителем. Ну а я, раз уж так сложилось, решил ковать железо, не отходя от владеющих.

— Уважаемые! — обратился я к присутствующим. — Уведомляю присутствующих, а главное — Боричей. Завтра в суде корифеевом, в полдень, буду вести тяжбу с Боричами.

Гул был сильный, а Боришна… Хм, а она одна. Та что помладше — уже куда-то свалила раньше. Так вот, Боришна утопала, ну а я направился к Лисе с Младой.

— Михайло, поздравляю, — затараторила Лиса. — Только мне…

— Иди, — кивнул я.

В общем-то, очевидная вещь: оповещать владетелей не надо, я уже сам оповестил. А вот статью тиснуть — сама профессия велела, так что рыжей прям припекает, как хочется в редакцию.

— Вечером буду, — посулила словами и несколькими ОЧЕНЬ многообещающими жестами Лиса, после чего ускакала.

А я жестом остановил нескольких намылившихся ко мне владетелей, мол, дела. Ухватил Младу за плечо, на что последняя только пискнула, покраснев, ну и повёл её из собрания.

По дороге присоединились как оклемавшиеся (с покаянным видом), так и ожидающие гвардейцы. Девица пыталась что-то пискнуть, но я отрезал:

— Не тут, уважаемая.

А уже в особняке девица зачастила, оправдываясь. И, нужно признать, что моё определение «дурында» вышло несколько чрезмерным. Дура — это да, но такая, среднебольничная. Уровня той же Лиры, хотя скорее поумнее. Потому как библиотечная девка имела доступ и время для изучения к ГОРАЗДО большему количеству достоверной информации.

А вот у Млады вышло так, что я чрезмерно подробно описал бытие «примаков с приданным» в роду Боричей. Точнее, подробностей я особо не описывал, но лучше бы вовсе промолчал. Потому что на жалобное письмо о встрече от Барисула Млада отреагировала… Ну как любящая родственница, воспринявшая это послание как некий «крик о помощи». Правда, точно дура. Если бы она просто забыла «в порыве чувств-с» обо мне — была бы глупышка. А так призналась, что «боялась, что отговорите» и рванула к братцу.

— Ладно, — махнул я лапой на всю эту сантабарбару. — До суда немного, я буду сидеть тут, пока Лиса не вернётся. А то мало ли что, — развалился я на кресле в девичьей спальне.

— А-а-а… — отчаянно покраснела она.

— Яриться не будем, — отрезал я. — Не имею желания.

И внутренне ржал: краснющая, губки надула, зыркает обиженно. Нет, вообще — забавная такая девчонка, не был бы я почтенным собой, а лет этак двадцати вьюношем, так и «повёлся» бы на неё. Несмотря ни на что, её наивность одновременно и некий шарм создаёт. Но я — это я, а никакой шарм не окупит гемороя с её воспитанием, обереганием и прочим. Не говоря о том, что меня Лиса вполне устраивает, а разводить многожёнство… Разве что в почтенном возрасте, как я и прикидывал, когда дел,