Золотой Стряпчий - Антон Чернов
— И по какой причине ты столь нагло врываешься… — уже решительнее продолжил Борич, развернувшись ко мне и положив верхние копыта на пояс с шашкой и пистолем.
— Не к тебе дело, — небрежно бросил я, даже не смотря на него прямо.
— Да как ты…
— Заткнись, а? — вежливо попросил я.
— Наглец! — рванул свинтус шашку, после чего получил по шеям.
Я, всё-таки, в отличие от него был в полном обороте. Хотя довольно ощутимый лещ Борича не вырубил: копошился на земле, копытцами сучил, зыркал на моё почтенство неподобающе.
— Млада, следуй со мной, — не стал разбрасывать бисер перед свиньями я.
— Я… почтенный, тут…
— За оскорбление Млада Разич получила вызов как владетель и приняла его! — злобно и радостно прохрюкало с пола.
Ожидаемо, но неприятно. Хотя тут опять два конца палки, нужно отметить.
— А кто это там расхрюкался? — широко оскалился я. — Прохиндей и каналья! — театрально развёл я лапами, ответив на свой же риторический вопрос. — Меня вызвать не желаешь? — с заинтересованной мордой уставился на напольного свинтуса.
Свинтус явно не желал. Задрал пятак в сторону, стараясь на меня не смотреть, но на рыле имел выражение хоть и опасливое, но торжествующее.
— Или попинать тебя как следует, раз уж вызов не принимаешь, а самого почтенного меня погаными словами поносишь? — поинтересовался я.
Последнее было, конечно, возможно. Но уж больно «тухло», тем более, всякие свидетели из владеющих уже виднелись мордами в коридоре, грели уши.
— Не знаю что тебе толку с этой девки, видом, но поединок назначен и проведётся тотчас же! — прохрюкал Борич. — И я в своём праве! — задрал он пятак.
— Угу. Поединок, — покивал я с широким оскалом. — Млада, иди-ка пока к уважаемой Лисе. А ты, Борич, поднимайся. Сам про поединок хрюкал.
— Она приняла вызов! — аж завизжал свин, а эта дурында коротко кивнула, опустив глаза.
— И замечательно. Потому и говорю — поднимайся, ломать тебя буду, — сообщил я.
— Попрание чести владетельной аж в собрании!!! — завизжал Борич, видя владеющих в коридоре.
При этом этот Барисул в сторонке пытался притворится ветошью, стараясь вообще ни на кого не смотреть. Засранец и есть засранец, да и хрен с ним.
— Попрание слуха уважаемых владеющих отвратными визгами и скудоумием! — громогласно провозгласил я. — Я — поверенный владетельницы Млады Разич: словами, делами и рядом. Или тебе, визгуну, ряд явить? — поинтересовался я.
— Хрю… — натурально хрюкнул растерянный Борич.
— Вызов на поединок был и был принят, — произнёс я, на что Млада опять коротко кивнула, не поднимая глаза. — Либо признавай себя неблагородным, канальей и пустословом, — обратился я к сведшему на пятаке глазёнки свинтусу. — Или хорош валяться, не трать время моего почтенства: пошли поединок проводить.
— Хорошо же, — злобно зыркнул на меня Борич, поднимаясь.
— А ты, уважаемая Млада, — на «уважаемой» у меня с трудом не скривилась морда, — Ступай к Лисе, да обожди конца поединка.
— Хорошо, Михайло Потапыч, — пискнула она.
Посеменила из алькова, по пути бросив взгляд на братца-засранца. Который этого взгляда даже не заметил: любовался мозаикой потолка с видом непричастного слепоглухонемого.
Ну да и чёрт с ним. А я гордо вышагивал на третий этаж, к залу Собрания и месту проведения поединков. За мной, злобно хрюкая под нос, топал Борич, уже в полноценном обороте. И, кстати, в отличие от довольно антропоморфных Капросов, Борич был кабан-кабаном. Горб, густая, аж вьющаяся, пусть и короткая, шерсть, пятак в пол-рыла. Даже пальцы, пусть не перестали быть пальцами, но ороговели и заострились, не говоря о том, что было их у Борича по три штуки на руку, с одним отстоящим. И двигался, пригибаясь к полу — тут и горб, и строение нижних ходилок, явно затрудняющих свободное прямохождение. Ну и клычищи, лютые и злостные, хоть отламывай на память в комплект к околачивательным слонячьим бивням и носорожьему рогу на стене кабинета.
Вот только чего-то он хоть явно не в восторге, на спину падать не спешит или ссаться. Не то, чтобы я стремился усладить обоняние обоссавшимся свинтусом, но я ЯВНО сильнее, что прекрасно чувствуется в полноценном обороте. Значит, на что-то рассчитывает, а значит — надо не щёлкать клювом. И, опять же, чтоб его: не стоит убивать. Я — не горлорез-наёмник, а адвокат, ну а резня по линии «поверенного» довольно быстро превратит меня в общественном сознании в бретера. Кроме того, пока, несмотря на явные «разногласия» с Боричами, у них просто нет общественно принимаемой причины враждовать со мной. Это, конечно, не гарантия безопасности от всякой подковёрщины, но если я противника прибью — могут объявить мне, и именно мне, полноценную и официальную вражду. И придётся весь этот род вырезать, по примеру Феллисов, или сдыхать им на радость. Хотя беречь свинтуса, с риском для себя, тоже смысла нет: поверенный в поединке — вещь пусть не частая, но встречающаяся, ну и прибить противника, вызвавшего поверителя, вполне допустимо. Общественно приемлема же вражда в таком случае не с поверенным, а с поверителем, а Млада эта… Ну в общем, прибить свина можно, но лучше не нужно.
Дотопали до уже подготовленного зала — Кацлу плюс в карму, расстарался толстяк, гоняя подчинённых. Очевидцев набилось не меньше полусотни и, кстати, была парочка Боришен, помладше и постарше. А вот Барисула не наблюдалось — срулил в какие-то недра, засранец.
Глава Собрания, традиционно и «антрепренёр поединков», пошуршал, выясняя, с какого хрена почтенный и уважаемый изволят друг другу кишки выпускать, ну и провозгласил, что так, мол, и так, Борич имеет претензии к Младе Разич, которую замещает почтенный поверенный Потапыч. Клаш Борич поверенного не имеет, не говоря о том, что вызывающая сторона, так что изволит резаться сам. А я отстранённо размышлял, что поединки будут не только в судах, и вообще, как бы мне ни было ле-е-ень, являются нормой на Зиманде. Социум
