Авиатор: назад в СССР 9 - Михаил Дорин
— Разберёмся, — ответил Батя. — Самолёт веди плавно. Машина большая и тяжёлая. Сегодня попробуем только площадки, — сказал Брилёв, закрепив у себя на ноге наколенный планшет и достав карандаш. — А теперь начнём, — с радостью произнёс он.
Что тут началось! Я думал, что меня будут сейчас заставлять пикировать, виражи выполнять и ещё какие-нибудь манёвры, несвойственные данному типу самолёта. Но всё оказалось гораздо сложнее. Мне просто дали параметры полёта и время их выдерживания.
И вот это было действительно сложно. Отклонений допускать нельзя, поскольку это сразу влечёт за собой неудовлетворительную оценку и не самые хорошие выводы по твоей кандидатуре в испытатели.
— Держи, держи. Ещё две минуты, — подсказывал Батя, когда я выдерживал параметры набора высоты.
Тут горизонтальный полёт выдерживать на такой «махине» сложно, а здесь ещё и вверх ползти с постоянными скоростями. А ведь нужно ещё вывести плавно самолёт, чтобы не «недобрать» и не «перебрать» высоты.
В горизонтальном полёте руки сильно забивались. Не помогали даже снятия усилий со штурвала, когда нажимал на кнопку триммера руля высоты.
— Устал? — спросил у меня Брилёв, когда я выполнил разворот на аэродром по окончании задания.
— Есть немного, — ответил я. — Слышал, что лётчика Ту-16 можно узнать по белым пятнам пота на кожаной куртке.
— Это верно! — посмеялся Батя, убирая наколенный планшет. — Ромка, что скажешь на этот счёт? — спросил он у штурмана.
— Да я помню, как мы на дозаправку летали, командир, — ответил основной штурман.
— У второго лётчика пульс под 190 был, а сам он килограмма 2 потерял только за один вылет, — вступил в разговор командир огневых установок.
— Вот так, Сергей. Хуже только на вертолётах. Там вообще аэродинамика ещё полностью не изучена. Я до сих пор не могу понять, как они летают, — покачал головой Брилёв.
Что до потери веса, так это мужики правильно заметили. Вспотел я во время этого вылета даже больше, чем в Афгане на бомбоштурмовых ударах.
Посадку произвели штатно. Мне даже показали выпуск тормозных парашютов. Жаль, не смог увидеть эти огромные купола со стороны.
Зарулив на стоянку и выйдя из самолёта, я сразу почувствовал «наисвежайший» степной воздух. Время уже было два часа дня, и это самый пик температуры во Владимирске.
На бетоне наблюдались отчётливые чёрные следы от ботинок. Видимо, кто-то уже наступил в расплавленную чёрную массу между стыками плит и разнёс ещё части по всей стоянке. Этот состав не что иное, как битумно-полимерный герметик или «по-народному» — гудрон.
— Опять кто-то гудрон размотал по всей стоянке! — ругался один из техников в совершенно выгоревшем светлом комбинезоне и сандалиях на ногах.
— Фазилыч, не гудрон, а аэродромный битумно-полимерный герметик, — заметил второй штурман Саня.
— Герметик на букву «Д», — отмахнулся Фазилыч. — Валентин Иванович, как аппарат? — спросил у Бати техник.
— Вот, у Сергея спроси, — указал он на меня.
Фазилыч подошёл и поздоровался со мной.
— Родин… хм, батьку твоего знал. Хороший был мужик. Давай, что там по матчасти?
Я рассказал про несколько миганий ламп топливной системы, на что Фазилыч отреагировал обыденно.
— Бывает и такое, — сказал он. — Посмотрим, поправим.
Рядом с нашим самолётом уже вовсю работает аэродромная поливочная машина, охлаждающая технической водой колёса перед закатыванием на место стоянки. Жара очень сильная. И даже мошка пропала из поля зрения.
Зайдя в кабинет к Брилёву, мы разобрали с ним полёт.
— Нормально всё. В первом полёте почти все площадки выдержал. Как правак действовал правильно. За этот полёт, зачёт, — сказал Батя и что-то отметил на каком-то бланке.
— Следующий полёт? — спросил я.
— Рассчитывай на завтра, — ответил Брилёв. — Сейчас отдыхать, а завтра не опаздывать.
Стоит ли говорить, что причина опаздывать у меня была. Сегодня я ночую у Веры, поскольку мама у неё на службе дежурит. Пара часов дома с бабушкой Надей, и уже нужно бежать в объятия своей красавицы.
— Серёжа, а может, уже пора? — спросила баб Надя, когда я обувался в коридоре.
— Ты на свадьбу намекаешь? — уточнил я.
— Конечно. Девушка-то надеется, а ты всё со своими полётами, поступлениями…
— Это моя работа, бабуль. Я на службе своему Отечеству. Кто-то охраняет границу, кто-то ходит на кораблях, а мне доверили летать, — ответил я, поправляя воротник.
— С твоей работой ни одна девушка не сможет смириться, — махнула рукой бабуля. — Зови замуж, Верочку, пока она ещё хочет…
Так-так! Что-то начинается! Кажется, за моей спиной уже были проведены переговоры по поводу этого «хорошего дела» под названием брак.
— Бабуль, вы там что-то уже с мамой Веры обсуждали? — спросил я.
— Ну, почему с мамой Веры⁈ С Верой тоже уже решили. Она не против.
А чего бы ей быть против⁈ Я ей нравлюсь по всем направлениям. Она мне тоже нравится, но что-то пока я не готов. Бабулю только расстраивать не буду.
— Баб Надь, ты не переживай. И свадьба будет, и внуков получишь вовремя, — успокоил я её.
— Как внуков⁈ Уже⁈
Да ладно… Угораздило же ляпнуть! Теперь пойдут в магазин детскую одежду покупать. Кроватку ещё у кого-нибудь позаимствуют или коляску забронируют.
Выйдя из дома, я по обыкновению сорвал несколько веточек сирени. По пути к Вере купил ещё тортик «Листопад» в кафе «Сказка». Не мог устоять от запаха кулинарных изысков, исходящего из этого заведения в парке Владимирска. Но как же не удивить свою девушку чем-то особым.
Оказывается, в этом кафе продавалось три вида мороженого — молочное, арбузное и, вообще неожиданно, томатное. Причём за последним очередь была огромной.
По совету продавщицы, мороженое не рекомендовалось выносить наружу, поскольку там меня ожидали два очень серьёзных испытания — высокая температура и активизировавшаяся под вечер мошка. Но мы не ищем лёгких путей.
Запаковав в пакетики мороженое, а торт в коробку, я молнией летел к Вере, лишь бы только обрадовать её лакомством. Получилось, но бежать пришлось быстро.
— Серёжа, вспотел-то как! — расстроилась Вера, когда я ворвался к ней в квартиру с лакомствами. — И вот надо было тебе меня так баловать?
— Офицер может себе позволить купить женщине и мороженое, и цветы, и тортик, — ответил я, отдавая гостинцы девушке.
Пока я приводил себя в порядок в ванной, Вера вскипятила чайник.
— Опять ты завтра на полёты. Дали бы побыть тебе немного с семьёй, — сказала Вера, нарезая торт и снимая свистящий чайник с плиты.
— Работа такая, — ответил я, войдя на кухню.
— Напряжённая, верно? — улыбнулась Вера, загадочно смотря на меня.
— Ты ведь знаешь не хуже меня, в чём заключается работа лётчика. А для меня это не только работа, но и… — начал я очередную речь о любви к полётам, но девушка прикрыла мне рот своим хрупким пальчиком.
— Много говоришь, Серёжа, — сказала она и медленно провела указательным пальцем вниз по всему моему телу.
Только сейчас понял, что стою без футболки, а через стенку есть прекрасная двухспальная кровать. И в квартире мы с ней одни.
Жадно потянулся к её губам, снимая одежду с этого горячего и нежного тела. Подхватив на руки, я быстро понёс Веру в комнату. Руки тряслись.
— Сразу видно, что сегодня ты работал руками, — улыбнулась она, когда я положил её на кровать. — Штурвал Ту-16 отклонять было тяжелее?
— Не так приятно, как нести на руках тебя, — шепнул я Вере и продолжил её целовать.
Она целует меня со всей страстью. Моё желание взрывается во мне, словно внутри горячий шар и его огонь растекается по всему моему телу.
Я чувствую, как она готова продолжать. Всё её тело вибрирует от предвкушения, особенно низ живота.
Медленно, словно пианист, перебираю пальцами по её нежной коже и ощущаю каждую мурашку, которой покрылось её тело. Она что-то шепчет, но я не слышу и овладеваю своей девушкой.
Мои движения внутри сводят её с ума, и она извивается с каждой секундой всё быстрее и быстрее. Слова о любви здесь неуместны — только непреодолимое желание поглощать друг друга.
Вера напрягается, и её ногти впиваются мне в спину. Она начинает меня царапать, но я заставляю её стонать от удовольствия ещё громче и прогибаться в спине, словно она дикая кошка.
Её стоны похожи на рычание. С каждым моим движением она всё больше погружается в море наслаждений вместе со мной. Я будто испускаю электрические разряды, от которых Вера не перестаёт дрожать.
Но я замедлился…
— Не тормози… быстрее, — стонет подо мной Верочка, но я в этой скачке главный.
Мне нравится видеть её безумные от наслаждения глаза.
